Посерёдке разрезав на «до» и на «после» век
номер двадцать от времени Ирода и Пилата,
к нам пришёл европейски образованный человек
по жестокости превзошедший всех азиатов.
Он был крайне активен: костьми засевал поля,
регулярно насиловал, грабил и тюрьмы строил.
Он всем нам показал, что колымские лагеря
были просто курорт рядом с тем, что он сам устроил.
Но, хотя он и страшен, хотя и чертовски зол,
и, конечно, считает восточных славян скотами,
среди них можно встретить и тех, кто к нему пришёл
с преклонённой главою, с продуктами и цветами.
Под пятой оккупанта, где слушают лишь его,
где он сам – как закон, а закон, как известно, - дышло,
их, конечно же, только ничтожное меньшинство,
но, на фоне молчанья и слёз, только их и слышно.
Вот и льётся хвала из елейных слащавых уст,
услаждая маньяка, насильника и убийцу.
Он всегда – в толпе прихлебателей, точно муз,
и от свиты своей не желает никак отбиться.
Не смотря на войну, на карательный беспредел,
на расстрелы, на пытки, подобные им «издержки»,
оккупант свободен от совести, груб и смел,
потому что во всём испытывает поддержку.
Оттого и красноармеец, когда придёт
и ударит прикладом незваных гостей по лапам,
первым делом заткнёт этот сладкоголосый рот,
воспевавший фашистов, надёжным свинцовым кляпом.
28 июня 2014 г.