В холодном мраке заточён,
Томился узник на цепях.
Иссушен жаждой, истощён,
Остатки сил держал в ногах.
Лицо покрылось сетью лет,
В глазу отёкшем мир тускнел,
Под кожей проступил скелет,
И жалкой тряпкой плащ висел.
Но солнца луч пробился вдруг
Сквозь щель под самым потолком.
Переменилось всё вокруг,
Покров твердел под стариком.
Седую голову склонив,
От боли зубы крепко сжал,
В сухой кулак персты сложив,
Бесшумно к двери захромал.
Одной строкой закрыв пробел,
Блаженный возглас испустив,
Преграды льдов теплом согрел,
Сознанья ощутил прилив.
Оковы и замки сорвал,
Стирая с двери пыли слой,
Заветный шифр подобрал,
Свободу обретя душой.
Предстал страдалец в свет земной
На полусогнутых ногах:
"Смотрите, люди, я живой,
Несу врагам, как прежде, страх."
Со всех сторон раздался смех,
Летели камни свысока,
Клеймом был выжжен тяжкий грех
На бедном сердце старика.
Несчастный на земле лежал,
Покрыли лоб камней следы.
Вдруг беспризорник подбежал,
В кувшине протянув воды.
Старик поднял тускневший взор,
Губами шевеля едва.
В народе ходят до сих пор
Последние его слова:
"Сгубил меня монеты звон,
Туманом разум мой затмил.
На муки ада обречён,
Я лишь существовал, не жил.
О смерти старика скорбя,
Стремись слова мои пронесть.
Живи, мой друг, не для себя,
Живи для тех, кто рядом есть."