.
В тринадцатый год Венца,
в тринадцатый вечер лета
я закрыл глаза и впервые услышал
это странное – Мёртв!
Так что ж, Вавилон!
С моего лица
ты не столько пил, как свистят поэты,
сколько готовил посмертную маску.
С торгов! –
с них начиналась наша любовь,
тем же и кончим.
Я покажу тебе то единственное,
что́ ты не сможешь взять.
Слишком усердно своих дочерей
ты стелешь входящим ночью,
чтобы при свете дня –
хоть в чём-то себе отказать…
Так вот и Моё Последнее,
приценись!
Девять дней месопотамского пекла
ушло на делёж Империи
и славной Империи – нет!
Бывшие пастухи,
впрочем, при мне – полководцы,
бросили жребий
и вытащили – каждый свою строку
из гимна моих побед.
Получилось – по пастбищу.
И теперь,
веруя, что отхватили по царству,
стыдливо поту́пив взоры,
понесут меня на траурных до́сках
в твоё, Вавилон, капище,
и ты, как Врата Богов,
во всю ширь распахни свои створы!
Смотри, Вавилон!
Смотрите и вы, нынче во́ры,
и всё же – братья мои по славе!
Девять выжженных Солнцем дней
трупных ядов держа атаки,
часовой натиск которых
в ваших бы трупах выбродил брагу –
и прескверную брагу! –
Я,
Александр –
Сын Амона Живого!
Царь Македонии!
Гегемон Бессмертной Эллады!
Государь Пяти Персидских Престолов!
Фараон Египта!
Господин Ганга!
Повелитель Азии!
Я – Тринадцатый Бог Олимпа! – здесь, в сердце мира,
прежде, чем слиться с Солнцем и Тайной Незримого,
Я – теперь, в продолжение царских плеч
простираю из прощальных цветов свои руки,
полные пустоты!
Смотрите же, как нищ и гол ваш вседержитель! –
взявший весь мир на-ура́!
О ты!
Вавилон!
Мой товар – перед тобой.
Строителю Храма взять такое – проще простого.
Но не тебе.
Даже и как оценщик – ты перечёркнут мной.
Сегодня, в день летнего солнцестояния
Сто Четырнадцатой Олимпиады,
Года Второго.
Так прощай, Вавилон!
Кто-то из нас неподражаемо мёртв...
конец
.