-Разрешите? -Ну, что там, Миша?
-Так, формальность. Один объект.
Некондиция. -Да? Не слышал.
Ничего по реестрам нет,
Чтоб уж прям превышало нормы.
Дай бумаги... Ну! Всё при нём!
Соответствует третьей форме.
Не тяни, разрешай приём.
-Шеф, да с нормами всё в порядке -
Дырка в печени, в голове...
-Ну, так действуй по разнарядке!
Мне устав, что ль, читать тебе?
Сам же знаешь — не труд, а муки,
Сроки жмут, и вообще аврал.
Если б, Миш, не твои заслуги,
Я б давно тут, как зверь орал.
Будь он ну хоть какой-то гений,
Можно было вести бы речь.
Ну а так: «Иванов Евгений»...
Ты потоки мне обеспечь!
-Шеф, там женщина рядом. Любит.
Любит так, что нельзя постичь...
-Миша! Что ты всё «люди, люди»!
Прекращай сердобольный спич!
Не торгуйся, мы не на рынке!
И заканчивай беспредел -
Все, иди, не тяни волынку!
Взяли моду ходить без дел!
Молча вышел и сплюнул Миша:
«Раз за край — то тогда за край!»
И спустился туда, под крышу,
Где отчетливо было слышно:
«Женя, только не умирай!»
Опустился как можно ближе
К телу, вышитому свинцом,
И тому, что уже недвижен,
Теплой жизнью дохнул в лицо.
И когда от волны весенней
Смерть шагнула не «в», а «за»,
Рядовой Иванов Евгений
Голубые открыл глаза.
«За косяк огребет по-полной, -
Думал шеф, не прикрыв окна.
Впрочем, сколько кондиционных
Нам еще привезет война...»