Из глубины этого тёмного, опустевшего студгородка
я слышу ночное гудение библиотеки,
хор авторов, бормочущих внутри собственных книг
на неосвещённых полках под литерами,
Джиованни Понтано вслед за Поупом, Дюма рядом с сыном,
каждый зашит в свою собственную обложку,
вместе – гигантский, глубокий аккорд языка.
Представляю фигуру в процессе чтения,
с головой зарывшуюся в книгу, ботинки на парте,
человек в двух мирах, он сжимает галстука линь,
пока любовники в тексте кончают с собой,
или закуривает сигарету посреди теоремы.
Он переходит от раздела к разделу,
будто осматривая дом, бесконечные, обшитые деревом залы.
Слышу звук голоса матери, читающей вслух
книжки про лошадей и собак на стуле рядом с постелью,
и в глубинах голоса возникают другие далёкие звуки:
ужасы пылающей в ночи конюшни,
лай, постепенно переходящий в речь.
Я вижу себя строящим книжные полки в школе –
стены в стенах – пока дождь насыщает Новую Англию,
или стоящим в плаще в книжной лавке.
Я вижу, как все мы читаем самих себя вдали от себя,
растягиваясь в кругах света в поисках большего света,
пока строчки слов не становятся дорожкой из крошек,
мы следуем ей по странице свежего снега;
когда на лес опускается вечер,
и птички слетают, чтобы склевать эти крошки,
нужно пристально вслушаться, чтобы узнать голоса
мальчика и его сестры, уходящих всё дальше в чащу.
(с английского)
BOOKS
by Billy Collins
From the heart of this dark, evacuated campus
I can hear the library humming in the night,
a choir of authors murmuring inside their books
along the unlit, alphabetical shelves,
Giovanni Pontano next to Pope, Dumas next to his son,
each one stitched into his own private coat,
together forming a low, gigantic chord of language.
I picture a figure in the act of reading,
shoes on a desk, head tilted into the wind of a book,
a man in two worlds, holding the rope of his tie
as the suicide of lovers saturates a page,
or lighting a cigarette in the middle of a theorem.
He moves from paragraph to paragraph
as if touring a house of endless, paneled rooms.
I hear the voice of my mother reading to me
from a chair facing the bed, books about horses and dogs,
and inside her voice lie other distant sounds,
the horrors of a stable ablaze in the night,
a bark that is moving toward the brink of speech.
I watch myself building bookshelves in college,
walls within walls, as rain soaks New England,
or standing in a bookstore in a trench coat.
I see all of us reading ourselves away from ourselves,
straining in circles of light to find more light
until the line of words becomes a trail of crumbs
that we follow across a page of fresh snow;
when evening is shadowing the forest
and small birds flutter down to consume the crumbs,
we have to listen hard to hear the voices
of the boy and his sister receding into the woods.