приготовь одну правильную вселенную,
внутривенно введи мне стены,
и крики из комнат темных,
топот пешеходов,
слепых и сонных.
я должен.
я кому-то все время должен:
под утро, будто висельник
с распухшей рожей,
будто снова искать врача,
крича, что пора уже
с этим кончать.
кто-то забыл оборвать пуповину мне,
и теперь она болтается, в ногах путаясь,
позади меня оставляя след,
будто след змеи, полоса гнутая.
я всегда отрываю пол-фильтра;
мои легкие наполняются криком.
к одному никак не привыкну:
к пустоте, что вокруг возникла.
размечаю сбитым дыханьем
эту комнату на «до» и «после».
стены сладко приторно стонут:
- Слушай блять, доктор! да где тебя носит?
- что, силенок не хватило, братец,
синих вен узлы разорвать и
плюнуть в рожи кривым санитарам,
что опять привязали к нарам?
здесь пусто.
пусто, пусто!
время это темный
непонятный сгусток,
лишенный умения прощать:
ему все время мало!
оставляет на лице печать
измятым одеялом.
мне бы замолчать:
достало каяться!
а слова все без умолку
изо рта вялятся,
чертовы калеки…
корректор душ
мне поднимает веки
дабы проверить, жив ли я.
вся эта лживость для
того, чтоб приручить меня:
отучить от глупых мыслей,
заставить признать тот бред,
что станет жизнью,
когда я выйду из этой комнаты.
глаза будут пусты,
а руки - исколоты.
ну что же.
меня ветер встречает дрожью
в мире, где я постоянно
кому-то должен.