Седмьдесятъ седминъ сократишася о людехъ твоихъ…
Книга Даниила
Ясень тонким пухом шептался к соснам,
ива сизую речь над ручьем клонила;
ястреб плыл в синеве, в седине и в Солнце,
словно Ветхий днями у Даниила.
Средь травы, в любви восставала память,
волновалась гулом лесного хора,
колыхала вспененными верхами
в небесах кочующего собора.
В твоих ласках пИсьмен безвестных строки
растворялись сердцу, и страшно было,
как бегут седьмины, срезая сроки
в толкованьях века, по Даниилу.