Николка, уже большой мальчиш, лет пяти, ходит в среднюю группу детского сада.
До этого он был в младшей группе, а ещё раньше - он находился дома на попечении своей бабушки Шуры. А если ещё раньше - раньше, то он родился в конце августа.
Родился неожиданно мальчиком. Вся многочисленная родня прочила девочку и на семейном совете, состоявшем из бабушки, мамы и почти взрослого четырехлетнего брата Андрейки, было заготовлено имя – Катя, причем - Николаевна.
Может не желал Николка быть девочкой, или просто из вредности, а может решил заменить на этом свете, погибшего за четыре месяца до того, своего отца, а может и всё перечисленное вместе, но родился он именно мальчиком.
С этого всё и началось.
Когда несостоявшуюся Катю принесли из роддома, Андрейка долго глазел на нового родственника, затем посмотрел полными обиды и слёз глазами на их маму и завопил: « Обману-у-у-ли!!! Обещали миленькую, хорошую девочку – сестричку, а принесли горластого мальчишку – засранца!». Николка не обращал на подобные выходки внимания, лупал глазами и делал своё немудреное дело: ел, спал, пачкал пеленки, и, когда нечем было заняться, самозабвенно орал, старательно развивая легкие и укрепляя здоровье.
Он и не подозревал, что в это же время в пяти соседних домах таким же методом развлекают своих родителей его будущие друзья – соратники по недалекому времени : Санька, двойняшки Маринка с Олей, Вовка, девочка Женя и Шишка, который тоже Санька; а в кухне за печкой уже вылизывает кошка единственного оставленного котёнка Муську – в будущем живую игрушку и подружку Николки.
Но это, неинтересное для нас и самого Николки, время накопления первоначального жизненного опыта, мы пропустим.
И так, Николка ходит в детский сад. Ходит ответственно и без прогулов, как же прогуляешь, если его мама работает в том же саду! Причем воспитателем в старшей группе. Кроме того, в садике достаточно интересных вещей и игрушек, например – настоящий руль от грузового автомобиля на стойке, а во дворе – почти настоящий грузовик из досок! «Как здорово крутить баранку в деревянной автомашине! Мимо пролетают встречные машины, дома, деревья, люди. Можно к бабушке сгонять, можно маму покатать, а Андрюшку катать не буду, лучше промчаться по луже и обрызгать его грязной водой! Вот ему от мамы достанется, что не бережет одежду, которую должен мне передать, когда подрасту» - размышлял Николка, тоскливо глядя в тарелку борща, где расплылись отвратительные, огромные пятна рыбьего жира, а рядом дополняла композицию чашка кипяченого молока с не менее мерзкой, маслянистой пенкой. Он посмотрел на Саньку:- « Во лопает!»- позавидовал, - « всё что не приколочено».
Николке было грустно. Он наловчился так аккуратно съедать борщ, что отвратный рыбий жир оставался на дне тарелки, и кашу он одолеет. Но молоко! Не любил Николка молоко, кипяченое, тем более с пенкой. Даже слово «молоко», сказанное не ко времени, вызывало у Николки рвотный позыв.
Некстати вспомнилась недавняя история, когда Николка грустил у такой же чашки, одиноко сидя в опустевшей столовой. Друг Санька давно уже крутил руль в деревянной машине, обгоняя воображаемых пешеходов и старательно брызгая слюной, изображая шум двигателя; девчонки увлеченно ковырялись в песочнице, созидая шедевры песочно- кулинарного искусства; Шишка тупо таскал на веревочке ржавый самосвал- он и все остальные ребятки гуляли и были свободны! А цена вожделенной свободы – чашка кипяченого молока с пенкой. Какая гадость! Не радостная картина дополнялась нависшей грозовой тучей над бедным Николкой, в исполнении воспитательницы Розы Матвеевны.
С настораживающей доброжелательностью она предложила на выбор: « или пей, паршивец, или вылью тебе молоко за шиворот». В доброту Розы Матвеевны Николка категорически не верил, оставалось смириться с безнадегой и решить: куда менее противно принять гадкую жидкость - вовнутрь, или снаружи? Пока Николка заторможено смекал, что молоко принять снаружи- менее противно, кипение «тучи» перешло в следующую стадию, она подхватила мальчика за воротник и одним движением натруженных рук переместила его в кладовку, где хранились детские кроватки - топчанчики да спальные принадлежности и закрыла дверь. Николка остался в темноте один.
Страшно! В памяти всплыли рассказы прежних узников кладовки об обитающих за полками с матрасами духах, оборотнях и домовых, кикимор и прочей нечисти во главе с Карабасом. Все это Николка считал бабушкиными сказками и предрассудками капиталистического прошлого, кроме того, он уже умел худо – бедно читать и знал, что Карабас – это злыдень и эксплуататор из сказки про Буратино, а бояться супостата - недостойно будущему октябренку, пионеру и комсомольцу!
Но все равно жутко! И скучно. «А молоко все равно пить не буду!» - подумал Николка, -«вот примчится Мальчиш – Кибальчиш на своей тачанке с молодогвардейцами, посмотрим, много ли Роза Матвеевна выпьет молока с пенкой, если туда щедрой рукой добавить рыбьего жира, как она мне его поливала в борщ до несъедобного состояния!». Тем временем глаза малыша привыкли к темноте, и он стал различать окружающие его предметы. «Ага! значит, я смогу увидеть и обещанных нечистых»- заинтересовался Николка и стал карабкаться вверх, ощупью ставя ноги на полки, где лежали матрасы. Он уже добрался на самую верхнюю полку, уже подтянулся на руках в готовности заглянуть за шкафчики и увидеть таинственное, но, или сам оплошал, или нечистые помогли, охраняя свои секреты, только Николка молча посыпался вниз, пересчитывая на ходу этажи полок. Он не помнил, сколько длился полет, и сколько насчитал полок и не плакал (он же не девочка Катя!), когда пришел в себя и увидел склонившихся над ним маму и Розу Матвеевну, но навсегда запомнил испуганные, грустные и любящие и такие любимые мамины глаза.
Но не будем о грустном – жизнь детском саду продолжается!
« Санька, слышь, Санька!»- толкнул друга Николка,- « выпей за меня молоко, я тебе дома за это настоящую гильзу от винтовки дам поиграть!».
« Какую гильзу?»- хитро прищурился Санька- « с аглицкой свалки?».
«Ага, оттуда!».
« А дашь надолго?»- Санька вообще стал похож на ненца (видили, знаем!).
« На два дня»
Санька молча, согласно договоренности поменял чашки. Николка сгреб пустую посуду и, не веря в удачу, помчался сдавать её на кухню. Крикнув традиционное « спасибо» нянечке, первым умчался в раздевалку, где за рекордно короткий срок оделся, чего не было ни до, ни после этой истории. Жестокая вещь – конкуренция! Схватив автомобильную баранку со стойкой, победным маршем поволок её во двор. Не беда, что ботинки были надеты « не на ту ногу», шнурки не завязаны (с этим всегда возникали проблемы, и как у девочек так ловко получается завязывать бантики?), и шарфик был не на шее, а в кармане криво застегнутого пальто; не важно, что варежки остались в раздевалке а шапка водрузилась неудачно – задом наперед. Главное – вот оно: Николка сидел на водительском месте в почти настоящей машине, крутил почти настоящий руль и мчался вперед, навстречу ветру. Он, невзирая на опасности и взрывающиеся рядом мины и гранаты, разбитое ветровое стекло, уклоняясь от свистящих пуль, как израненный фронтовик дядя Алеша, вез снаряды и патроны на передовую своему отцу, командиру взвода, который с бойцами героически защищал Родину и ждал от Николки помощи в столь великом деле! И Николка не подведет ни отважных бойцов, ни виденного только на фотографиях и во снах папу.
Николка не понял каким взрывом его выбросило из машины. Уже сидя на земле рядом с кабиной, он оценил коварство подлого Саньки: согласившись на молочную сделку, тот получил любимое им молоко и избавился от необходимости тащить тяжеленный руль во двор; вдобавок получал во владение аглицкую гильзу на целых два дня, а выпихнуть из машины заигравшегося друга, на голову ниже и младше на почти семь месяцев, Саньке даже доставило дополнительное удовольствие. Ведь говорила Роза Матвеевна: « Пей, Николка, молоко, будешь ты большим и толстым!».
Николка не долго мучался сомнением и копил возмущение, он вскочил и с боевым кличем будущих комсомольцев, коммунистов и беспартийных: « получай, фашист, гранату!», закатил кулаком обидчику в нос.
Возмездие настигло супостата.
В результате акции, нос неприлично хрюкнул и брызнул кровью, любитель молочных продуктов мгновение помедлил, видимо свыкаясь с новой объективной реальностью, а затем принялся громко и усердно изображать пожарную сирену и гудок портового буксира в придачу; слезы старательно выжимались из хитрых глазенок, которые высматривали сочувствие и поддержку подрастающего поколения и взрослых членов трудового коллектива.
Да, это был не Николкин день, это был день воцарения и торжества вопиющей несправедливости и черной невезухи.
На вопли мгновенно сбежались воспитатели и дети из всех групп; детишки тихо злорадствовали, глазея на прославленного обидчика маленьких, младших и слабых, которого нежданно вдруг настигла заслуженная кара; воспитатели суетились вокруг пострадавшего, прикладывая к побитому месту примочки и сурово поглядывая на вдруг погрустневшего нарушителя спокойствия, как на выдающегося злодея современности.
Конечно, Николке было грустно и предсказуемо. Сейчас Роза Матвеевна возьмет его за воротник в плен, поведет, как проклятые буржуины Мальчиша – Кибальчиша, в застенок – кладовку, красочно расписывая недалекие, но очень мрачные Николкины перспективы, потряхивая на каждом шагу, упомянет, что таких мальчиков не берут в космонавты, а также в октябрята, пионеры и, тем более, в комсомольцы, а в школу и подавно не примут, даром что умеет читать и немножко считать, и не закончит Николка институт потому, как его туда тоже не пустят! А самое ему место в темной и пыльной кладовке.
Опять Николка будет молча томиться в узилище, как геройский Мальчиш но не выдаст угнетателям – буржуинам военную тайну, не расскажет, что коварный Санька нечаянно сорвал очень важное боевое задание, иначе Саньку расстреляют, а родителей посадят в тюрьму, и не будет у него счастливого детства. Вот!
Завтра, а может и сегодня, он помирится с лучшим другом Санькой, с которым ему ещё долго быть рядом, ходить в детский сад, сидеть за одной партой десять лет в школе, делить совместные радости и личные беды.
Но это уже другие истории Николки.
Но и эту историю Николка не забудет.