В девяносто два годка, да в пять месяцев
Уложился в аккурат Бабы Раи путь -
От рожденья в чистом поле до смертушки
Во чужой избе. С недельку лишь пуст
Простоял, всё глубже в землю врастающий,
Дом её, таивший час возвращения,
Иссушённой, одинокой хозяюшки
Во гробу... в девичьем став облачении
(Узелок-то собран был в дни далёкие,
Избивал когда супруг до безчувствия),
Невесомой, словно ангела локоны,
Что в последнее ей утро причудился.
Вот и всё. Теперь уж ждать утешения
Разве в далях Бабе Рае заоблачных:
Больно скудным по земле было шествие,
Что едва ль понять чему жизнь-то отдана.
Муж погиб, сынка сразило безумие,
Одиночество вросло в годы накрепко
И всё лучшее дарила лишь утреня:
Только там и было солнышко найдено.
Вся экзотика земная, все странствия
Уложились в переулки станичные,
В быт пещерный, в не желанные праздники,
В окруженье с проржавевшими нимбами...
Пятьдесят годков с лишком почтальоншою
Прослужила, уповая на ноженьки,
Не сменив сумы казённой ни орденом,
Ни достатком, ни бесслёзною ноченькой.
И как смерти Баба Рая не кланялась,
Та всё тешила годами без радости,
Отпевая день за днём жгучим пламенем
Одиночества... до пения райского...
Девяносто два годка, да пять месяцев
От чудесного рожденья до смертушки.