В этом омуте правды есть самая главная правда,
черной рыбой лежащая брюхом на илистом дне.
А над нею другие правдешки пытаются плавать
и назойливо так подплывать к побережному мне –
и выскакивать вверх, демонстрируя искры чешуек,
серебро плавников и базедову искренность глаз.
Будет солнце сиять, отражаясь от них, и, ликуя,
будет небо умильно дождем проливаться на нас.
Выбирай – не хочу – в этой радуге правд многоцветных:
хочешь эту – бери, хочешь ту – сама прыгнет в садок.
Это правды, дружок: нет от них, неуёмных, секретов.
Хочешь – штучно, желаешь – на вес, на глазок.
Сирый ветер и тот подкрадется и тихо приляжет
любоваться на них расписных, серебристых рыбех,
веселящих меня на ухоженном маленьком пляже
с девяти до восьми с перерывом от двух и до трех.
Но я буду сидеть, не приемля рыбешек игривых.
Да, я буду молчать, как последняя в жизни луна,
ждать, когда же всплывет моя самая главная рыба,
отлепив свое брюхо от жуткого черного дна.