Как же были красивы все эти движенья –
Эти плавные взлеты, вращенья, скольженья…
Слишком резких изгибов, пожалуй, довольно
Пусть никто не узнает, как было мне больно…
Пусть никто не узнает, как призрачны грезы,
Как предательски нежно обманчивы розы
И как сладкое слово становится ядом.
Никаких оправданий теперь мне не надо.
Как безбожны уста, что клялись у распятья,
А потом за спиной посылали проклятья.
Как же лживы глаза, утверждавшие правду
И толкавшие душу к кромешному аду.
Я дарую им так, как даруют пощаду,
Житие без меня – пусть берут как награду.
Изворотов, интриг, лицедейства довольно.
Пусть уже никогда мне не будет так больно.
Ах, какая гармония в танце, на сцене,
Как синхронно и плавно вращаются тени,
Как поет в унисон им извечная скрипка
И какая простая на лицах улыбка.
Как же может так быть, как могло, как случилось,
Что искусство театра так в жизнь воплотилось?
Люди так беспощадно друг другом играют –
Продают, предают, словом жизни лишают
А на сцене – все просто, понятно, искусно!
Ну конечно, нам скажут, – ведь сцена искусство.
Где же больше искусства в игре и движеньях
Или в жизни реальной, в любви, в отношеньях?
Где искусней обман, где естественней чувства?
Что искусственней – жизнь или все же искусство?
Почему же все так гармонично на сцене?
Почему же мы отдали жизнь Мельпомене?