Однажды, после затяжного пьяного веселья,
Волк был с похмелья
И думал, как бы где глотнуть.
Но было рано, а вокруг ни зги,
Напрасно Серый напрягал мозги,
Дрожмя дрожит похмельная душа,
В кармане – ни гроша!
Вдруг на опушку, шелестя росой,
Из леса сумрачного выбрался косой,
От радости волк чуть не зарыдал – Бог дал!
Принёс в конце концов того,
Кто несомненно вылечит его.
Волк слышал, что Косой не пьёт,
Один живёт,
А это значит, что в кармане шелестит...
Волк зайцу льстит:
"Ну, лопоухий, ты силён –
Одет, красив, как Аполлон,
Какие на тебе штиблеты!
А помнишь, летом ты часто бегал босиком,
Что ж не поделишься с дружком?
Ведь я тебя люблю, когда–то
Я даже есть тебя не стал!"
(Тогда он зайца не догнал,
Поскольку уж давно одышкою страдал
От потребления спиртного).
Не нужно и просить Косого –
Чтоб "друга" угостить сполна, добыл вина,
И Серый вновь упился через край –
Хоть выжимай!
Наутро повторился эпизод – волк пьёт.
А заяц водку достаёт.
Таким порядком время пролетало,
Как утро – всё сначала.
Волк отощал, стал тусклым волчий взгляд,
А заяц рад – несёт вино ему в кровать...
И волк, в последний раз отведав угощенье,
Икнул... и начал остывать.
Вот вам и Соломоново решенье:
Чтоб недруга наверняка сразить, не нужно бить
Гораздо проще угостить его вином,
И если он на это слаб, он раб
Дурной привычки, в эпилоге,
Глядишь, он сам протянет ноги...