МЫ ДОЛЖНЫ ПОМНИТЬ
Мне всё казалось, что уже отплакали,отстрадали, стали забывать люди военного времени о военных и послевоенных годах. Те люди, которые в то суровое время были детворой различных возрастов и которые сейчас стали официально называться – дети войны. Те дети, у которых война отобрала детство и отучила их плакать, научила ненависти, сделала не по годам старше и взрослее.
Но уже давно понял – ничего не погребено в воспоминаниях.
Кровоточит и кричит всё, что было пережито…
Тогда невыносимо было всем – и старым, и малым, и солдатам, и их близким. Но особенно страдали дети, страдали от голода, холода, от невозможности вернуться в детство, от кромешного ада бомбёжек и страшной тишины сиротства…
Сегодня мы, дети войны, стали уже дедушками и бабушками, но наша память цепко хранит события тех страшных лет.
Память… Как же с ней трудно – она преследует тебя по жизни в любой момент и в любом месте.
На начало войны мне не было ещё и шести лет,а моей сестрёнке Людмиле и трёх лет. В таком возрасте память ребёнка ещё не сформирована, являясь детской по сути. Но это при нормальной жизни, а при экстремальных условиях она запечатляет всё вокруг происходящее зачастую с фотографической точностью.
Но мне не хотелось бы сейчас в деталях рассказывать как морозным январским днём много жителей Горловки были насильно согнаны к городскому дворцу культуры и на наших глазах были повешены два мужчины и женщина с надписью на груди у каждого «партизан».
На всю жизнь запомнил грузовой автомобиль с откинутыми бортами и стоящие в кузове под толстой веткой дерева три человека с петлями на шее - машина отъехала и в воздухе задёргались три человека…
Трудно вспоминать как сестрёнку стали избивать во дворе два немца, а когда я кинулся к ней то тоже был избит до потери сознания. И всё только из за того, что сестрёнка просила есть, громко плача…
Какими словами описать дикую сцену в сарае,когда четыре немца в присутствии меня и сестры пытались изнасиловать нашу маму и только случайно явившийся на крики офицер прекратил этот ужас...
Ещё и ещё можно вспоминать и рассказывать.Но дело не в примерах и фактах – дело в нашей памяти. В той памяти, которая спустя десятилетия и во сне приходит своим кошмаром, кровоточит, не даёт покоя, сокращая нам, детям войны,годы нашей жизни.
Разве хватит слов описать голодный 1947год?
И в этот год мы с сестрой более чем на два года остались один на один со страшной действительностью: в феврале 1947 года на шахте «Кочегарка» произошёл обвал и под землёй остались восемь человек. Горноспасатели через пятеро суток откопали их – семь трупов и один человек в тяжёлом состоянии. Этот единственный живой и был наш отец. Два с половиной года отец пролежал в больнице, выйдя оттуда инвалидом и практически слепым.
Но одного горя не бывает – в мае этого же года мать получила тяжёлую травму (сложный перелом позвоночника) и тоже на два года оказалась в больнице.
И мы остались вдвоём… Мы вдвоём научились из рогаток убивать в день по 70 – 80 воробьёв, ощипывать их. Перед этим мы ходили на городской рынок, где научились ловко воровать картофель – там две картошины, там– четыре. Дома этот картофель варили с воробьиными тушками, получая что то вроде рагу. Ели сами и носили передачи в больницы.
Да разве расскажешь всё то, что и по сей день хранит память?
Но мы выжили, иногда и сейчас самому себе не зная как это объяснить. Наверное, жаждой жизни, любовью к ней, детской уверенностью, что надо потерпеть, патологической мыслью, что надо подкармливать в больнице мать и отца...
А кто сосчитал – сколько детей убила война??
Война, убившая их дважды – убила того, кто родился и убила тех, кто мог бы родиться и прийти в этот мир.
Война в своей жестокой слепоте соединила несоединимое: дети и кровь, дети и смерть…
Дети беспощадной волей войны оказались в пекле страданий и невзгод, но осилили, вынесли то, что, казалось бы, и взрослому преодолеть не всегда под силу.
Всё мы помним, дети войны! И всё можем рассказать!
И мы должны, должны помнить и рассказывать . Рассказывать новому поколению..
Потому, что и сейчас где то тоже рвутся бомбы, свистят пули, рассыпаются от снарядов на крошки дома и горят детские кроватки. Потому, что и сегодня хочется кому то большой войны, вселенской Хиросимы, в атомном огне которой дети испарялись бы как капля воды, засыхали бы как страшные цветы.
Теперь часто можно услышать, что хватить говорить о войне. Но насколько же это низко и безнравственно!
Я думаю, уверен,, что мы, ныне живущие, и те, кто будет жить после нас, не должны забывать о трагедии войны, ибо если перефразироватьслова известного философа и писателя Джорджа Сантаяну, - НАРОД, КОТОРЫЙ ЗАБЫВАЕТ СВОЁ ПРОШЛОЕ, ОБРЕЧЁН ПЕРЕЖИТЬ ЕГО ВНОВЬ…
ВОЙНА - НАСТОЯЩЕЕ БЕЗУМИЕ, НО ЭТО БЕЗУМИЕ БЫЛО....И ЭТОГО ЗАБЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ..
Мы должны помнить об этом всегда, чтобы больше никогда горе не вошло
в дом каждого из живущих ныне...
ЕЩЁ ВОЙНА...
Еще утрами черный дым клубится
Над развороченным твоим жильем.
И падает обугленная птица,
Настигнутая бешеным огнем.
Еще ночами белыми нам снятся,
Как вестники потерянной любви,
Живые горы голубых акаций
И в них восторженные соловьи.
Еще война. Но мы упрямо верим,
Что будет день, — мы выпьем боль до дна.
Широкий мир нам вновь раскроет двери,
С рассветом новым встанет тишина.
Последний враг. Последний меткий выстрел.
И первый проблеск утра, как стекло.
Мой милый друг, а все-таки как быстро,
Как быстро наше время протекло...
В воспоминаньях мы тужить не будем,
Зачем туманить грустью ясность дней, —
Свой тяжкий век мы прожили как люди —
И для людей...