Э.
Чего мы только ни повидали,
Каких гадостей ни насмотрелись.
Где они сейчас?
Тихие песни в раздолбанной столовке, чтоб не свихнуться от бессонницы.
Оплавленные стаканы и зимняя ночь, когда мы ревели от галлюцинаций и рыдали от счастья.
Друзья, наши юные, не повзрослевшие друзья: они ушли, оставив сотни стихов и одну непостижимость смерти, и одно неверие в смерть.
Где моя зависть? Где твоя вражда?
Остывшие тела под простынями источали горе.
Ядовитые трупы в анатомичке дарили восторг.
Чокнутая соседка пыталась убить нас, а мы целовали её, возвращаясь домой. Ты готовила пирог, а я зажигал свечи, а тополя в окнах – их отражения. В крохотной кухне собирались лучшие сердца мира, и даже соседка приносила кошку, втайне считая её змеёй.
Руки в карманах и кровь на лестнице.
Насильники, дрожащие перед ударом в страхе растерять свою жестокость.
Улицы в огне, диктующие непреложное правило: «бить слабого значит быть сильным, бить сильного значит просто бить».
Родные старики, с улыбкой выбирающие фото на могильный камень.
Умопомрачительные головы без милосердия и демоны, живущие в нищете.
Всё это видели и принимали как должное:
Мы воспитаны скорбью чужих войн и нелепостью своих обид.
Мы хохотали над психами в сумасшедшем доме, чтобы после словами врачевать их страдания.
Мы крыли матом родителей и безумно боялись их слёз.
Как в театре проклятых, дымящемся глубоко под землёй, я вижу всё это вновь, когда ты просишь рассказать что-нибудь интересное, вижу, и поэтому молчу, как дурак.
А знаешь, пойдём-ка взглянем, есть ли мать-и-мачеха в парке.
И вот на холме, обожжённом солнцем,
Овеянном ледяным ветром,
Только мы и прошлогодняя трава.
Чего мы только ни повидали,
Но ты по-прежнему моя загадка.
И то, как ты склоняешь голову мне на плечо –
Вот, что действительно интересно.
И то, как держишь за руку –
Вот о чём хочется рассказать.
Далеко-далеко. Всё дремлет.
2014