По асфальтированной жму сухой дорожке.
Ни человеческой души, ни пса, ни кошки.
По обе стороны – кюветы, хлам, бутылки.
И – надо всем – мой хвостик на затылке.
Снуют непраздные грачи по кочкам луга;
навстречу мухи да шмели, да ветер справа;
какая смертная печаль, какая скука,
какая всепроникновенная отрава!
Всё проницает и всё зрит мой глаз недужный:
что вызревает изнутри нарыв наружный;
что не до греческих календ с эпохи Ноя –
он преисполнится немыслимого гноя,
и изблюётся подчистую как Везувий:
всё очевидно без значительных раздумий.
Я спешилась с велоколёс и в гору пёрла,
а кто-то слева от меня тянул из горла...
И пофиг нам, что месяц май, цветут деревья.
Не фантики ли то надежд, нас обманувших?
А за леском – недужная деревня,
и в ней – как пить – недужные же души.
1 мая.