Все созвездия капель многолико блестят -
Это не зима - это затянутая до предела осень.
Строки, которые должен был написать в пятьдесят,
Я почему-то пишу в двадцать восемь.
Да вроде все как всегда и плетется своим чередом:
Привычный бег не перерос в прогулки пешие.
Вот только все меньше сейчас и больше потом,
Да мама с папой уже постаревшие.
И вроде бы женский игривый взгляд,
Наверное даже как-то в излишестве
И сплетение губ, но как то не так -
Уже не до дрожи мальчишеской.
А все что есть, уместилось в карман,
Рюкзака, что набит под завязку потерянным.
Меня как родного обнял обман
И зашагал со мной уверенно.
Увидел смерть, с ней побрел мой друг -
Понял, настоящая искренность где-то в детстве.
И если искать среди тысячи рук,
То не глазами, а самым сердцем.
Если не настоящие, так к черту таких,
Гореть одному в чернилах под лампой.
И если искать себя в других,
То в тех, кто назовет тебя папой.
Все строчки чтоб читать до хрипоты
И правду заорать в пустоте звенящей,
И если жить, так не сворачивать у темноты:
Ведь где нам страшно, там мы настоящие.
Увидел как отпускал каждый день,
А однажды не смог отпустить
И теперь в подвенечном лишь моя тень:
С ней мне петь, танцевать и бродить.
Если мечтатель, так не робеть в насмешках
А зашагать, так по часовым уж поясам
Все ферзи трусливо прячутся за пешкой
И в бред твой все поверят, если ты поверишь сам.
Вот исповедь моя, а что потом?
Встать и выйти из комнаты тесной.
Вдохнуть и потянуться за листком -
Страшно? Нет! Интересно!