Она давно ушла в запой его красивых пылких фраз.
А он тащился за толпой и перекличкой новых глаз.
Купал желания в росе, гасил работой боль и прыть,
и отгоняя мысли все, себе пытался запретить
смешную прихоть, свой каприз, копну её густых волос…
Но по ночам он падал вниз во всё, что всё-таки сбылось.
И смаковал губами грех, клубком, свернувшись возле ног.
Казался он - счастливей всех, хотя счастливым стать не мог.
Душа его рвалась на взлёт, вскипая радостью: моя…
Но разум не пускал вперёд, а сердце ныло от вранья.
Она молилась у икон, по свечке пальцами скользя,
Шептала: Боже, это он… Спаси… и отведи… нельзя…
А новый день летел за край, макая счастье в новый стих,
где одуванчиковый рай и грел, и радовал двоих.
Он уходил не навсегда, шутил при встрече каждый раз,
что горе- это не беда, что будет солнце и у нас…
Она, меняясь на ходу, не говорила правды всей.
Смеялась: ладно, подожду, мой говорун, мой фарисей…
Рукой себя не била в грудь, и всей душой своей скорбя,
лишь повторяла: счастлив будь… и просто береги себя…