Дедушке
Последний герой на земле заедает печеньем молчанье,
И чай проливает случайно, а сам не заметит – как будто традиция.
Чудак говорит, что есть лук за спиною и стрелы в колчане,
Что снова тринадцать ему каждый год, как восьмого июля родится.
Советских газет не читает: Булгакову внемлет послушно;
Смеется лукаво – богатая память на шутки давнишние.
Последний герой вырезает из дерева внуку игрушку,
Вдыхая апрель под цветущими вишнями.
Усядется в комнате – вновь закрутило колено:
- Бывало, я быстро ходил, что угнаться не мог кто-то там.
Теперь дочитать бы мне Поля Верлена,
С тобой обсуждать, что осталось от «Серпа и Молота».
Последний герой все богатство из чисел и слов сохраняет в рассудке,
Баюкает снова мальчишку учебником по математике,
С улыбкой глядит на косу мою в цвет незабудке
И шутит: «Смотри-ка, частично уже посинела от этой грамматики!»
Последний герой со своею женою - Петра и Февронии лики.
Божественный дар опустился им в сердце. Любовь их, безмерна и в вечность закована,
Взмахнула крылами - затмила собою деянья во славу великих,
Которые преданно верят, что пишут любовь на бумаге законами.
Виски серебрит седина, а в ладонях морщинистых память эпохи,
В глазах, потускневших от времени, ярок запал молодецкий по-прежнему.
Блистать интеллектом почти в девяносто - навык немногих,
Немногих и навык – шутить над Хрущевым и Брежневым.
Последний герой на земле разговор запивает кефиром
И слово за словом прольет – не заметит – расскажет историю,
В которой сокрыта вся истина этого мира:
«Я молод и счастлив в тринадцать, они же всегда на повторе».