Иов 34:1-35:16
"Но никто не говорит: где Бог, Творец мой, Который даёт песни в ночи..." (35:10,11)
Я кормил диких чаек на Богом забытом острове,
Доплывал до ближайшего города, наг и беден.
Каждый звук в тишине был оружие, волчье, острое.
И слова разносил по побережью ветер,
Потому что все это не было твоим голосом,
Чистым , звездным, морским, ночным и таким усталым.
И я рвал на бинты чьи-то простыни, рвал на полосы,
Чтобы вылечить до восемнадцатого все раны.
Я бежал от своей головы и бросался в море,
Зарывался в песок да в солнечные удары.
И не то, чтобы смерть, но горе-злосчастие , горе,
Провожало меня на следующий круг сансары.
Я бежал от него в ноябрьские кафе,
Где я пил и читал и пил и читал Ремарка,
Я бежал от него. Я бежал от него к тебе,
Как глазами по Книге к Евангелию от Марка.
Я не видел тебя, потому что устал смотреть
И искать и не находить тебя в этом мире,
Как Того, Кто не пел мне. ( как будто он должен петь),
Как младенца, рожденного в золоте и порфире .
Я искала тебя как отца моих сыновей
И как Сына Отца, как брата, как дом, как мужа,
Словно солнце в лесу среди ледяных ветвей,
Как огня и постели в безвременной белой стуже.
Я ждала тебя так, как ждут, кто уже не ждет,
Кто уже заучил треугольные фронтовые.
Кто отчаянно верит, что каждый квадрат им врет,
Кто кладет своих в землю для вида, для них, живыми.
Я училась ходить, чтоб тогда подойти к тебе
И сказать, что любуюсь тобой уже три недели,
И навеки остаться ключами в твоей руке
От того, что укроет тебя от любой метели.
От страны, где большой и добрый пушистый кот
Намурлыкивает колыбельные нашим детям,
Где звенит клавесин и снег за окном идет
И танцует в шкатулке фея драже и ветер
Поднимает ей пачку из розовых облаков,
Где хрустальные туфельки падают с ног принцессы...
И струится серебряным светом моя любовь
И сливаются в Звук Мендельсон, Бах, Бетховен, мессы
Вмиг становятся криком родившегося на свет
Синеглазого , все оправдавшего мальчугана,
В чьей душе целый мир, в котором ни зла , ни бед,
Лишь Любовь, о которой я до тебя не знала.