Париж вдали
Небо пенится вешними ливнями.
До Парижа добраться бы, до…
Там под сенью каштанов счастливые
проживают Делон с Бельмондо.
Пробавляемся тощими курами,
И на Маркса хотели мы класть.
Мы ругаем на кухнях прокуренных
проклятущую лживую власть.
В жизни серой и пахнущей серою
тошнотворною скукой смердишь
ты, Россия. Но верую, верую:
я однажды приеду в Париж!
Будет май. Будет двадцать по Цельсию.
Будет нежен Монмартр, как жених.
Прозвенят мне Поля Елисейские
хрусталём ресторанов своих.
К жизни подлинной, лёгкая, выйду я,
с вами под руку, галл-балагур.
Не хмельной ли Верлен меня выдумал?
И не спел ли меня Азнавур?
…Вечереет Москва над останками
обескрыленных птиц, павших вниз.
Но в окне моём – нет, не Останкино! –
башня Эйфелева колет высь…
1982
ПАРИЖСКИЕ СТРОФЫ
Из ветхого рая струится лазурь, превращаясь в тень
под растопыренными перстами каштанов.
Майский добела раскалённый день
преломлён в хрустале фонтанов и ресторанов.
Зелёная Сена, успевшая стать моей
кровью, слюной для звучания местной кошачьей речи,
на груди - ожерельем опаловых фонарей;
и мосты, как пловчихи, широкоплечи.
Пресловутая башня выглядит издалека
фиолетовой литерой А, и Париж петитом
вкривь и вкось набирает рассеянная рука
времени, жующего с аппетитом
собственных чад, но не парадный лоск
серовато-жемчужных стен и чугунных кружев.
Что намечталось в юности - все сбылось,
золотое несходство с реальностью обнаружив.
Сядь на плетеный стул, пей свой caf'e au lait,
дай вертлявой цыганке полфранка, чтобы замолкла.
Это место, быть может, лучшее на земле,
и поэтому здесь не задержишься ты надолго:
отзывает тебя - своего самозванца-посла -
государство Беды в проступающих бурых пятнах.
И Сакре-Кёр, в синеве возносящая купола,
напоминает родимый пенёк в опятах.
Очевидец распада последней империи, что теперь
охать на площади, где некогда гильотина
бесперебойно работала? Сумма людских потерь -
прибыль истории. В сумку из дерматина
опусти пару булочек сладких и шагай наугад
по однообразно-прекрасным вышколенным кварталам,
ублажая ум просвещённый и пресыщенный взгляд.
Здесь находится дело цветным, картавым,
и сорокам, и горлицам. Рододендрон в цвету
символизирует только то, что пора настала
цвести рододендрону. Ни прокричав "ату!",
ни прибегнув к посредству магического кристалла,
не прорваться сквозь здешний нормальный круговорот
здравого смысла и работящих будней
к метафизическим безднам, в которых запойно пьёт
населенье отчизны тем беспробудней,
чем возмездие ближе. Не метящее в ферзи
многолюбивое сердце снеси в медицинский утиль ты
иль - от восторга трепещущее - водрузи
на ажурные башни Святой Клотильды.
26 июля 1998
ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Париж, как Парис, ты бы яблоко дал Афродите,
но нет, не Урании, - плоть восхваляешь ты страстно.
Но всем четырём сторонам говоришь ты: входите! -
и это ужасно, напрасно, и это прекрасно.
И я четырьмя сторонами, как в Лувре, распята:
пробиты и ноги, и руки, цела голова ли?
Но видела я над тобою багрянец заката,
и губы твоих рододендронов в губы меня целовали.
Вновь горлинок слышу родное грудное гуденье
и шелест шагов по мозаике древнего храма.
А в храме - опять же распятье, но вместе - раденье
за то, чтоб была колыбелью нам смертная яма.
Мы - куколки ангелов, вольно расправим мы крылья,
но в мире ином, не таком озверело жестоком.
Над Сеной зелёной во сне я парю без усилья
и весь твой термитник я вижу расширенным оком.
Бог даст, может, свидимся. Нынче свечу пусть поставит
во здравье моё добрый друг в величавом соборе.
Я вижу, как на ночь твои закрываются ставни,
и так далеко и так близко каштанов зелёное море.
17 июля 2013
СУВЕНИР ИЗ БРЕТАНИ
Сергею Брелю
У совы из песчаника жутко осмысленный взгляд,
взгляд, до жути живой. Так о чём же ты мыслишь, песчаник?
Знать, о древности, в память о коей менгиры стоят,
и жрецы между ними, светясь, возникают ночами.
О, дремучее Время! Проход через чащу твою
весь крапивой зарос - коль пошёл, то нельзя не обжечься.
Над Атлантикой светлою в чёрном плаще я стою.
Сколько сгинуло в ней рыбаков и их полных отчаянья женщин!
Disparu en mer* - пусть на надгробье моём
над могилой пустой эта надпись смущает прохожих.
Птица мудрости, совушка, как хорошо нам вдвоём,
нам, исчадиям ночи! И камень был плотью, быть может...
28 июля 2013
___________________________________
*пропал в море
В УПОЕНЬЕ ПЕЧАЛЬНОМ
Сергею Брелю
Драгоценный мой друг, ах, давай возродимся в Бретани,
ты - с Алиной и Настей, а я - с Александрой, с Серёжей,
будем чаек приветствовать криком на утренней рани -
ликования криком и рифмою звонкою тоже.
Будем жить мы в соседних домах, и морская стихия
будет ветром солёным врываться в открытые окна.
Я молчать научусь. Ты же будешь читать мне стихи, и
разглядишь ты Эолову арфу сквозь ливня волокна.
А под вечер, когда над Атлантикой грянет багрянец,
соберёмся все вместе, с багрянцем бургундского, с пивом
цвета листьев осенних, и будем, как греческий старец,
вспоминать Одиссея - разборчиво, неторопливо.
Мы и сами - Улиссы, бродяги, не ведаем крова,
но нам Франция родиной станет в готическом девстве.
И опустится медленно месяц бретонский на кровлю,
навевая нам райские сны, как в несбывшемся детстве.
28 июля 2013