У Миколкиных пропала корова. Не пришла из стада. Случи¬лось это в середине мая. Весна запаздывала с озеленением. Березы едва прикрылись салатным газом, трава на лугах корот-ко щетинилась, но солнечные лучи три дня сряду так рассеива-лись в голубизне небес, что избы и люди, деревья и птицы, каза-лось, находятся внутри огромнейшего тонкого прозрачного по-лушара, заполненного серебристой дымкой.
Птицы, кто во что горазд, возбужденно свистели, звенели, тренькали, а люди стали, казалось, добрее и покладистее.
И вот в такой благодатный день — нате вам, пропажа. Взбу-доражено все село. Корова молодая, ждали первотела.
Привели ее Иван со Стешей из соседнего села. Старую они год назад сдали на мясокомбинат: телиться стала через год, а то и через два. Не хотели покупать другую, да приедут гости — на столе пусто: ни творога, ни масла, ни сметанки, а в магазине, кроме уксуса, хлеба и завтрака туриста — ничего. Купят молока бидончик, с блинами поедят — и нет его. Ускорить покупку коровы помог случай. Пошла Стеша как-то по молоко с трехлетней внучкой на другую улицу, и собака за ними увязалась. На своей-то улице собаки одна с другой знакомы, а на чужой — окружили их, лают. Джек к внучке жмется. Она, видимо, отмахнуться от какой-то надоедливой шавки хотела, а та ее за нос и тяпни. Внучка плачет, из ноздрей у нее кровища. Стеша уговаривает ее, а у самой от жалости тоже на глазах слезы.
После такого происшествия доняла Стеша Ивана: «Покупай — и все тут». И купили Ждану.
Степаниде всегда нравилось держать корову. Скорее всего потому, что корова во дворе была как бы символом благополу¬чия хозяев, их уверенности в себе и семейной сплоченности.
Ждана ей понравилась сразу. Маленькая, как пони. Холмо-горочка: по бокам черным по белому пятна большие, как части света в мировом океане на карте, в середине черного лба белая звездочка, розовый нос в черных веснушках, а глаза огромные, матово-синие. Рога — ровные дуги, а между ними — волнистая челка. Спокойная, откликнулась на зов, сразу подошла к ней, еще совсем незнакомой, дала оглядеть себя всю, погладить бока и мордочку, пощупать розоватое вымя. Оно не свисало, как у старых коров, а было тугим, подтянутым. Соски ровные, упру¬гие. Стеша сжала один из них в кулаке, потянула. Выдавилось молозиво: скоро отелится, и не надо будет ходить с бидончиком по деревне, спрашивая, у кого молока излишки.
Узнала Стеша о пропаже, как только вошла в село, возвра¬щаясь из города: встречные бабы одна за другой сообщили ей эту новость и что ее Иван уехал искать корову на мотороллере вместе с пастухом.
Конечно, Стеша очень расстроилась. В избе она молча про¬шла мимо свекрови, сидевшей на диване, в чулан, чтобы выло¬жить из сумки хлеб в бак, потом в другой избе переоделась в ра¬бочий старый халат, убрав новый шерстяной костюм в шифоньер. Вернувшись в чулан, навела месиво поросятам, сходила в хлев, вылила его в корыто и, вновь войдя в избу, спросила у свек¬рови:
- Где хоть пасли-то?
- По высоковольтной. Телиться, видать, убежала куда-ни¬будь в кусты.
- Неужто пастух не заметил, когда от стада она свернула?
- Дык, и видал бы, али догнать?
- Ну все-таки знали бы, в какую сторону искать идти. Кру¬гом ведь лес.
- А можать, к прежним хозявам вернулась. Темно уж. Иван скоро приехать должон.
И свекровь начала рассказывать случаи, у кого убегали те¬литься в лес коровы и как их находили.
Затрещал подъехавший к воротам мотороллер. Свекровь умолкла, Степанида бросилась к окну. Иван слез с машины, от-ворил ворота, поставил мотороллер на место. Войдя в избу, снял фуражку, повесил ее на крюк, вбитый в заднюю стену избы, под полатями, шагнул к дивану, сел, закурил:
- Все просеки близлежащие объехали, были и на поселке Лу-говом. Нигде нет. Как в воду канула.
Искали Ждану неделю. Муж то на лошади, то пешком, то на мотороллере. Степанида заглядывала в старые силосные ямы, бродила у канав и болот: может быть, пить стала, да завязла где. Подходила к каждому деревцу, кусту по высоковольтной про¬секе, равнодушно минуя синие озерца подснежников, в которых раньше души не чаяла.
А вокруг уже по-летнему все звенело: в небе —- жаворонки, серебринки лучей, маковки сосен; на земле — синие чашечки подснежников. И песчинки под ногами на тропе, казалось, из¬давали звон. А ей было грустно.
Нашлась Ждана через две недели, когда уже никакой надеж¬ды отыскать ее не было.
Поехал Иван с клиентом на машине в лес показать, где мож¬но на жерди деревья срубить. Едут, разговаривают. Глядь — на поляне корова пасется, щиплет себе спокойненько траву одна-одинешенька. «Е-мое! — удивился Иван. — Это ведь моя коро¬ва-то». Остановили машину, вылезли. У шофера с собой хлеб был.
Кто же едет к леснику без бутылки и закуски? Иван хлеб корове протягивает: «Ждана! Ждана!» Подошла, хлеб съела.
Оглядел он ее, не поймет, отелилась или нет, а теленка рядом не видно. Стал по сторонам смотреть. Шагнул к пню березовому, а из-за него теленочек маленький, черный, как уголь, как вско¬чит — и к лесу. Корова взмыкнула — да за ним. Но в чащу теле¬нок не полез, темно в ней после светлыни на поляне. Остановил¬ся.
Иван остался в лесу караулить Ждану, а шофер съездил за веревкой. Ведет Иван свою буренку за веревку, нацепленную на рога, конец крепко в руке держит. Корова-то идет спокойно, а теленок то следом идет за ними, то вперед забежит, а то к лесу, в сторону рванет.. Корова за ним бежать норовит, еле сдерживает ее хозяин. Намучились, пока просекой шли. А по улице двига-лись чинно: хозяин и Ждана шагали в ногу, а черненькая тон-коногая телочка бежала следом. Встречные люди улыбались: «Добро пожаловать, гуленые! Заждалась вас хозяюшка».
Октябрь 2000 г.