В мире очень тихо в четыре часа утра.
И очень темно.
Но где-то на горизонте есть чуть заметное свечение, оттенок тьмы, полуоткрытое веко мира. В это время и без того бездонное и бескрайнее одиночество становится совсем уж абсолютным и...естественным. Усталость отступает, зрение обостряется, мир загорается непроницаемой тьмой и тишиной. И где-то в глубине меня разверзается бездна. Она растет, ширится и заполняет собой все во мне, все вне меня, абсолютно все. И из этой бездны выглядывает подлинный мир, скрываясь за маской моего сегодняшнего, почти сброшенного этой ночью "я". Смотрит через узкие прорези, молчит. Сегодня, кажется, даже усмехается, одобрительно хмыкает. Подлинному миру нравится метафора про его полуоткрытое веко. Это совсем про него. И про меня.
А кто же я, как не мир? Кто же я, как не эта бездна тьмы и тишины? Кто же я, как не абсолютное одиночество? Кто же я, как не безликая тишина перед рассветом? Кто же я?
Сквозь полуоткрытое веко я гляжу на то, как подлинность мира открывается мне, как растворяется во тьме маска моего такого скоротечного "я" и ложится на чистую страницу потертой тетради тем единственным, что останется от этого мгновения, - новым стихом.
Я невидящим взглядом смотрела в открытую бездну:
в ней была темнота и придуманный мною же смысл.
Он немного побыл со мной, и на рассвете исчезнув,
в подлинном мире меня навсегда растворил.
Я - глубокое дно своей собственной плачущей смерти,
я - звучанье свободы в трепещущих струнах Земли,
я - вместилище света и тьмой застилаемой тверди,
и дороги мои через бездны исток пролегли.