Распахнуты гостеприимные двери
Некуцых семей – испокон выходной.
Гармония, новой недели в преддверии,
Субботний кураж опускает на дно.
Среди контингента, над кем воскресенье
Довлеет порой цитаделью труда,
Есть женщина с лестничной клетки соседней,
Стремящаяся спозаранку туда.
* * *
Забота её – отказные младенцы
И чада постарше: год, два или три.
Фиктивным сиротам же некуда деться
Отсель. Закрома социальных витрин.
Нельзя приласкать ребят оных, погладить,
Иначе разлука погубит. Сама
Кружится юлой, милосердия ради
К чужим, не родив своего пацана.
* * *
Ещё полбеды: малыши бы агукай,
От коликов хныча. Кристаллики глаз
Из люлек сквозь няню с недетской зрят мукой.
Тисками сжимает ментальная связь.
Её умиляет возня карапузов,
Учащихся плюшевый кодекс блюсти.
А давеча каждый, по сути, – обуза,
Нечаянный отпрыск беременности.
* * *
Давно пополудни, рассудок простужен.
Идёт восвояси, на ладан дыша.
Конфорку синит опостылевший ужин.
Морщинами сплошь обрастает душа.
Зачать – не равно воспитать иждивенца,
Впустую пройдя девять месячных вёрст.
Что лучше: приют иль домашний Освенцим?
Для самок ответ риторически прост.
/ 2011 /