Тучи путей, легионы дорог,
Я мыслью мечусь в перекрёстках
Разверзнутых между снегов и стогов,
Борделей, театров, киосков.
И нет мне покоя на зыбком песке,
Бегу - отдыхаю - и топну,
А ветер гуляет в моей голове
Шальной, беспредельный, несносный.
Он носит задумки и умыслы лихо
По тёмным больным закоулкам.
Взыграет. Устанет. Затихнет до штиля.
И снова родится стихией,
В глаза мне до рези слепой ширкнет грунтом
Раздолбанной пыльной дороги,
И вот я стою, утираясь, в безлунье,
Без сердца. Без силы. Без Бога.
Снуют пешеходы, обозы, кареты
В туман лжемоих перекрёстков.
Так быстро! Так часто! Без слёз и без ветра.
Кажись, всё в дворцы. Не в киоски!
Их лошади сыты отменной кормёжкой,
Намыты до блеска копыта,
Моей же дрищобе лишь по носу ложкой,
И глухо во тьму: "Бррр, иди ты!"
В глаза ей взгляну - они будто из смоли,
Большие, печально-немые,
Им смерть уже больше не страх и не повод
Скакать через боль, через силу.
Мы вместе прошли сто дорог, сто тропинок,
Бок-о-бок - друзьями, родными,
Ни разу седло на плешивую спину
и жало кнута не садились.
"И что?" - иногда я в отчаянье крикну. -
"За что нас с тобой топчет небо?"
Она не струхнёт. Не замрёт. Дальше тихо
Бредёт всё. Ни вправо. Ни влево.
Минута иль час. Мы идём о бок снова
Куда-то, к большим поселеньям,
По глине, по щебню, по рвам, через склоны,
С попеременным стремленьем.
Даст Бог нам, глядишь, сил на эту дорогу
К великому светлому счастью,
Не зная пути угадать с поворотом
В любое людское ненастье.