41
Выкрик в парадной
(поэма)
1
Липкий
Обиженный
Сумрачный
А вы были молоды?
Из толпы только хохот
Только льстивый звериный оскал
В душном свете софитов
И пустой тишине зеркал
Одному, действительно,
В темноте одиноко
Руки сами тянутся
На дружеские крики
А на других
Не хватает даже в углу
Отдельно взятого места
В парадной сухой и пыльной
Где штукатурка осыпалась давным-давно
Где шарахаются от лампочек
Древние тени истории
Я признавался в своей любви
И в пожарищах этих видений
Я черчу перед собой черту
Вот – вы
Вот – я
Вот – мужество
Вот – честь
И где-то на задворках зрительного зала
Заняли свои места
Обиды, чувства жажды и наживы
Личины подлости и лести
Надеюсь, вам не тесно?
Здесь всем всегда хватало времени
В поставленном представлении
Отыгрывать представленную роль.
Как всегда
В такие минуты
За окнами плачет осень
Плевалась ливнем
Вспышкой рассвета, а после, раскатом грома
Врывается в обыденный ритм скучного повествования
Выстрелом из черного пистолета
Приставленного к груди
Только боль и черви сомнения
От неисполненных обещаний
Трескались цветные стёкла
Разлетается молва
Как срывают листы календаря
Так песок разлетается по ветру
Таяли эмоции хрупкими льдинками
Потом закончились слова
Что писались черным маркером
На белых стенах бытия
Время рвалось флешбеками
Вот ночь догорала в рассвете
Дешевым китайским бенгальским огнём
А вся реальность плавилась и растекалась
Будто бы молодая девка,
Что плачет, ополоумев от жадности
В объятиях эротической встречи
Плывут восковые свечи
Все эти речи
Простые и каждому точно знакомы
Реальность впивается штыком в горло
И каждая изреченная мысль
Стёрта в себе до дыр
Как карманы старого пиджака
И пусть всё будет так как было!
Всё о чем молчали и раньше говорили.
На этих строках
Автор отпрыгивает от повествования
Совершенно в другую сторону
И лепит пластилин материи
По ему одному известному
Вектору времени
Ни чуть не меняя событий
Всё тот же двор и подворотни
Ларьки, киоски и газеты
Кондиционеры уже не работали
В офисных кабинетах многоэтажных домов
Пространство расширилось в разуме читателя
Из первых строк напомнило собой истории
Что вряд ли пойдёт в большой тираж
И пыльный сумрачный мираж
В глазах плывет и угасает
При этом город весь затих
Об этом будем позже говорить
Один подъезд остался на двоих
Как мелодия, что заказанная читателем
И как верёвка
Что брошенная на спасение
Штукатурка сыпалась
В каруселях исторических неурядиц
Дверь в квартиру заедала
Когда её открывал чужой человек
Не ведомый ни тебе ни мне
Оставляя в душе брезгливое и противное чувство,
Что напоминало бытовой заусенец.
Но это всё проза жизни
Если вернуться в картину событий
То и так понятна мысль
Есть подъезд и чемодан
В котором накопилось всё
Что двое берегли
А сам не смог
И это всё лишь там нашло приют
И это был мой парашют
Что должен был раскрыться в критический случай
И видимо он наступил
Билет
Дорога
И вокзал
Что ещё было мало?
Вся любовь заканчивается в паутине
Там же где и началась
И трескается на кусочки реальность
В обиженном и раздраженном сознании
Как кафель в публичном доме
Под высоким каблуком.
В подъезде всплывал резкий и тёрпкий запах
Химерой вонзился в кожу
И начал колоть глаза
Так засмеялась пустота
Парами едкого бензина
Так наши чувства горели
В наших с тобою сердцах
Было дело к трём часам дня
Ты дважды в меня стреляла
И дважды меня убивала
А на проспектах гудели машины
Трамваи ехали на юг
Возвращаясь назад по радиусу металлического круга
Переизбыток глагольных рифм
В этой части поэмы
Нагнетает собой атмосферу
И динамичность сюжетной линии
Но, друг мой, читатель,
Сейчас не об этом
Я хотел сказать
Что я самая продажная тварь
И самая мелочная скотина
Что цену своим делам
Через призму творений Шекспира
По мыслям своим исчисляю
Думая о великой любви.
2
Там молодые люди
Играли музыку рок
И пили крупным глотком
Подделанный портвейн
На лестничной клетке
Что за душу взяло
И в напряжении держало
В коммунальных стенах
И суммируя и вычисляя
И разделяй и умножай
Доминируй,
Властвуй,
Унижай.
И рисуется чувство
В единое слово
Большими, заглавными буквами
С новой строфы: «Мы»
Разбросаны в обе стороны
В тёмном и вязком грохоте
Ведь все люди – они, как фрукты,
На всех висит ценник
И думаешь о недосказанном сам:
Ведь все люди – они, как фрукты
На всех висит ценник
Я, наверное, редкая тварь
Ты присматривайся и выбирай.
3
Город от холода морщился
Город насытился, пыжился,
Защитинился арматурою
Он точно похож на ежа
И хочется его разделить
А отклик в голове с тобой заговорит
«Вот – смотри:
У тебя зажаты в кулаке
Глубоко там внутри
Все города огни
И этот слог
Ломается под буквой – и – »
Чувствуя каждый выхлоп
Видишь каждый выстрел
И упирается изнутри в рёбра
Чувство дикого восторга
Принимая всю силу дикого идола
Его структура ритмична
Этот великан-мегаполис
Сам собою живёт
Смотри в какой широте
Раскинулись эти высотки
Здесь у персонажа поэмы
Просыпается бешенное желание жить
Смотри мой дорогой, сеньор читатель,
В комнате за письменным столом
У молчаливого и пишущего тевтонца
Горела тусклым светом лампа
Чернила страха и отчаяния
Капали с лезвия
Орудия пыток
Которым являлся скальпель пера
Что вскрыл читателя
Как бритва.
Муравейник затих
От дождя вчерашнего
В крышах дырявых
Измок до последних ниток
Весь затих под свои делами
И слезливыми птицами
Завалил все улицы и переулки
И распихал по ящикам многоэтажек
Сонный рабочий и потный люд
Город включается в запись свою
Крылья ломают виденья
И несутся птицы-звуки звонким ритмом
Далеко и дальше
В городе меркнет свет
Наверное, вскрыли конверты
На таможенной пересылке
Прожекторы режут на части небо
Будто ручкой по тетрадным листам
Что расчерчены в клетку.
После этого предложения
Следует крепкая ударная рифма
И символов многоточия.
Под жалом острия клинка
Чернильница рыдает
И ломается стилет автопера
Под точкой восклицательного знака
Так погибает очередная недопетая строфа
А город голодный
Город угрюмый, пьяный и рваный
Затасканный в прострации грязных дорог
Время делает двойной скачек
Абсолютно ничего не представляя
За окном уже сыпалась
Белая, мокрая, липкая
Зимняя вязь
Снег под ногами пожирает следы
Дорога уже не вспомнит
Твои последние шаги
До боли знакомый
Противный июльский смог
Но нам суждено отставать от истины
В свете последних
Уходящих
Автомашин
Имя нам – Легион
Имя тысячи-тысячи раз
Умножаясь в слове тьма
Я тот кто кричал из окна
Я тот кого живьем резали в парадной
Опасной бритвой вскрывая горло
От левого до правого уха
Я тот кто убил
И кого насиловали и убивали
В переулках и подворотнях
На дальних берегах
Меж гаражей и спальных окраин
Но в четырёх стенах
Не выходя за двери
Я расширял стены сознания
Для своего внутреннего взора
Да увидел через битое стекло
Как шипит змея судьбы
Кто был звездой тот стал огнём
Пред ним склонялся Заратустра
В лучах восходящего Солнца
Всплывали египетские пирамиды
Словно вечные-древние живые ископаемые
Айсберги глыбы
Что бороздят океаны рассудка
Вскрывая мысленные волны
Горизонты материи вмещая в себе
Иллюзии, мечты и грёзы.
Во имя живой богини
Во имя живого бога
Строили царство единого Вавилона
Потом рушились храмы
А в итоге в окопной траншее
Самые праведные молятся
4
Город зажатый
В скелеты и плетево
Телевизионных антенн
Он смущается и смеётся
Говорит через треск в проводах
Что провисли лениво
Над безграничной рекой
Потом кричит и бьет по щекам
Разрядом электрических дуг
Один друг дороже двух
Нервы города зашкаливают
Зашевелились арматурным прутом в бетоном теле
Стены без штукатурки стояли голые
Громада жителей в малометражных квартирах
Рычит и встает на дыбы
А сердце склеенное в витражи
Из миллиардов кусочков
Холодных стеклянных льдин
Пьяный, обиженный
Злобой контуженный
Ты сам себя видел?
И тишина мегаполиса
Размерами больше чем самые древние твари
Что прячутся в одеялах самой тёмной на свете тени
Слышно каждый шаг
Как маленький зверёк
На своём затылке
Чувствует каждый выстрел
Каждый городской прохожий
Будто напуган
Будто пережеван
А после выплюнут
Приходит неспешной прогулкой
Поздно ночью к себе домой
Через ободранные переулки
Кутаясь в ветер свободы
Ночных площадей-простыней-покрывал
Собираем все свои вещи
Снова вышибая дверь входную
Что закрывала собой подъезд
Своим левым беспомощным плечом
И прочь летим на городской вокзал
Минуя все блокпосты.
Мне, такому вот маленькому,
Хватает одной страны
Что в сотни раз
Намного больше чем Россия!
Здесь семь загибов на версту
А дорога по весне такая
Будто бы красоту пересказывали матом
И это всё хочется разделить
С тобой напополам
С тобой наполовину
Вместе «Мы»
Написать бы заново
С красной строки
Я всего отдал себя
На протес ты социальных систем
И на общественное обсуждение.
Но ты, мой друг, прости
Ты ангелом лети в свою страну
Я сам себя за это призираю
И народ свой, как стадо баранов на скотобойне
В своих стихах позором заклеймил
Ведь каждое мной сказанное слово
Будет взвешено
И против нас же использовано
И я понимаю,
Что дикий город безумно велик
Поймите это и вы
Но ему ещё далеко
До громадной и порочной
Вашей столицы Москвы.
5
Шуточно игриво маленький
В лабиринте родных подворотен
Многоэтажные монолитные блоки
Держат на себе крепость неба
Хочется укрыть этот город брезентовым одеялом
И согреть его в объятиях холодной ночи
Вдоль тротуарных аллей
Рассыпались бархатным выкриком
Лучи от всех фонарей
Снова вспышка перед глазами
И чувствуешь себя перед зеркалом
Безумно-безумно маленький
В луче прожектора
Своей невесомой души
И огонь всё сильней внутри
Раздуваются и сияют свечи
Вот – я
За горизонтом покрывал – прячешься ты
К тебе протягивается моя жилистая рука
Вместе напишем «Мы»
Снова с новой строфы
Взрывается всё
Как в сорок пятом
Хиросима и Нагасаки
Осколками летят тысячи льдин
Господи, как красиво
Но в душе идут ливне
В душе сыпался град
Такая вот вам
Тактика выжженной земли
Не жалеть ни себя
Ни своего врага
Всё было отдано людям
Себе оставить только вопль
Что слышала толпа
От кислого вкуса
Этого прогнившего стиха
И поднимается в окна
Лучи тысячелетнего Солнца
На смену холодному скрипу ночи
В сухой и грязной парадной
Многоэтажного дома
Что не так далеко от центра города
6
Наивный и скользкий
Жадный и голодный раб
Всю голову заполонили вспышки
Голос держит стальной хваткой горло
Противный и тусклый неоновый свет
Июльский бесстыжий город
Половина четвертого ровно
Уже щебетали птицы
Закипел электрический чайник
Щелкнуло раза три
Потом ещё было два
На советском будильнике
Резаной птицей верещало утро
Так замыкается ритуальный круг
Скользкой и холодной
Жабоподобной жизни
Здесь тебе и Некрасов и Лермонтов
И поэзии я духе «Мцыри»
Акелло – промахнулся
Юлий Цезарь – был не прав
Прокатилась волна сомнения
И поднялся первобытный строй
Слышался крик и вой
Так варвары идут в поход
Священною войной
В сторону архетипов личности
Священной Римской империи
Будто пустые улицы
Балконы
Двери
Выкрики в парадной
Тишина
Немая сцена
Холодный
Многоэтажный
Призрачный быт
Перед вашими глазами
Висит разумная черта
Чтоб разделить
Вот – вы
И вот он – я
Вот все мои герои и грехи
Вот их заветные места
Я забираю все ранее сказанные слова
Главное не забыть
В парадной свой чемодан
Захлопываясь за спиной
Дверь старой знакомой квартиры
Крутится и скрипит замок
Теперь уже своим ключом
И остаётся в памяти вокзал
Куда из пыльной парадной
В отчаянии рвался сбежать
Не смог
Не вышло
Не сумел
Не повернулись ноги
Выйти прочь
Я остаюсь с тобой
Молчание
Занавес
Тишина.
21.22.23/05-30.31/10/2013