Встретишь на своем пути Будду – убей его.
Коан дзэна
Мимо всяких там лотосов,
зыркая третьим глазом,
идет себе Бодхидхарма,
под мышкой завернут в лоскут
дзэн. А в этом дзэне
черным по белому сказано:
«Встретишь Будду – убей его,
ишь развелось этих будд».
И все цари Поднебесной
рехнулись об этого старца,
которые едут сами,
которые шлют гонцов,
за пару–тройку советов
сулят гонорар в полцарства,
да только капризный старец
не шибко охоч до слов.
Придешь к нему поклониться –
стой буквой «Г» хоть до ночи,
подашь ему горстку риса –
в ответ никакого мерси,
лишь иногда прищурит
свои просветленные очи
и ляпнет чего святого –
так хоть святых выноси.
И вот идет Бодхидхарма,
как дождик сквозь раскаленную
пустыню, как меченый атом,
как раковый метастаз,
и вот идет Бодхидхарма,
рукой раздвигая вселенную,
как крейсер, как лев саванной,
в прицеле шакальих глаз.
И вот идет Бодхидхарма,
идет никуда ниоткуда
и видит, как я развесил
портянки у родника,
подходит ко мне Бодхидхарма:
«Так ты ведь, голубчик, будда.
Раз так – приготовься к смерти.
Помедитируй пока».
А я ему отвечаю:
«Ты обознался, старче,
в ваших делах нирванных
я ни духом, ни сном;
мне бы набить чем брюхо,
да к тетке, какая помягче,
а то что в глазницах бездна,
так это – похмельный синдром.
«Выходит опять промашка!»
Плюнув, буддоубивец
прячет обратно ножик,
умерив зрачков рентген.
«А точно не врешь? Не Будда?
Ладно, живи, паршивец.
Встретишь Будду – убей его…
А, впрочем, на кой тебе дзэн?!»
Повторно плюнув, уходит,
и я достаю из-под камня
миску для подаянья
во весь честной Индостан,
и мимо всяких там лотосов,
в шафрановом одеянье,
бреду, напомадив глиной
растрескавшиеся уста.