Золотые купола.
То ли было, то ли грезилось, то ли в шутку, то ль со зла
Я за край земли развесила золотые купола .
Городами шла и весями, просыпалась досветла,
Через степи с перелесьями, не сворачивая, шла.
Пролетела белым лебедем, буйным ветром пронеслась,
С горьким плачем, тихим лепетом по болотам проплелась.
Серый ворон вслед прокаркает, с ветки горлинка всплакнёт,
Осень бросит листья картами: повезёт – не повезёт.
С рукава пускала сокола в распростёрты небеса,
Чтоб к заоблачью высокому путь-дорогу показал.
Сто сапог истёрла плисовых, сто одёжек порвала,
Только так и не приблизились эти чудо-купола.
Загорятся, станут блёклыми, в жидких отблесках лучей,
Обжигая сердце блёстками искажённых миражей…
… То ли было, то ли грезилось, то ль взаправду, то ль ко лжи
Я за край земли развесила золотые миражи
Август.
По высокому указу
Из двенадцати колец
Королевич желтоглазый,
Август бродит по земле.
Пышет яблочным загаром,
Обжигает всё подряд,
Сладким солнечным нектаром
Наливает виноград.
Куролесит для забавы,
Заплетает в косы хмель,
И в душистых, сочных травах
Стелет мягкую постель.
Освежит речной водою,
Даст испить из родника,
И уйдёт сама собою
Из души печаль-тоска.
А когда в вершины лета
Выйдет месяц золотой,
Август звёздные букеты
Сыплет щедрою рукой.
На мерцающий свет.
Как душисто оно, и как срок того яблока краток,
Что случайно нашла подо льдом в почерневшей траве,
И опять я бегу по расколотым линиям радуг,
По пунктирам колец на мерцающий в памяти свет.
Это там, высоко, в синем небе расцвёл одуванчик,
Он под вечер зелёный, а утром такой золотой,
И какой-то малыш, удивительно солнечный мальчик
Каждый день поливает его прошлогодней росой.
Достаёт ниоткуда картинки, как будто улики
Всех моих развесёлых, лукавых, закрученных дней.
Ты уходишь. Совсем . Я молчу, надрываясь от крика,
Оставляя обломки ногтей на холодной стене.
Что за радость тебе, что за надоба, что за утеха
Сокровенные тайны вставлять в разноцветный витраж,
Прокатиться по ним, эдак лихо, со свистом, со смехом,
А осколки забросить куда-нибудь в верхний этаж.
Отошли их назад те минуты больные-больные,
Убери поскорей эту маску кривого лица,
Нарисуй мне другое : волнистые горы Святые
И под знаком Любви изумрудные воды Донца.
Мама.
У меня ты такая умница, у меня ты такая звёздная,
Мама лучшая, мама лунница, лето бабье и осень поздняя.
В волосах твоих солнце светится, в волосах твоих горе с радостью,
Я смотрю на тебя – волшебница, многосветная, словно радуга.
А когда мы садились ужинать, на столе вкусно пахли маковки,
Ты смотрела куда-то с ужасом, всё сжимала платочек плакальный.
Знать, припомнилось: пайку сорную разрезаешь скупыми долями,
Маскировкой закрыта чёрною неподвижная тётя Поля.
Тащишь воду руками синими, на ногах ледяные валенки,
Донести бы, не обессилеть бы, увидать бы живыми маленьких.
Знать, привиделось: трупы мёрзлые. Снег. На улицах Ленинграда
Друг на друге лежали мёртвые, рядом с ними живые падали.
Только в том полумёртвом городе знаю я: ты была красивою,
В лютом горе прямою, гордою, в нестихающей боли – сильною.
На лице твоём солнце светится ,от улыбки всё те же ямочки,
Золотая моя, волшебная… Почему же ты в вечной рамочке?..
В городе Чехова.
« В Таганрог опять заехать нужно.
Как же пуст он, скучен и ленив
Полицейская в буграх и лужах,
Свиньи спят, уткнувшись в грязь и в гниль.
Вывески безграмотно-смешные…
Что за непонятливый народ!
Всё маячат и «Трактир Расея»
И «Продажа искусминных вод».
На Большой прилично и богато,
Чинно все, дома освещены,
Слева, как всегда, - аристократы,
Демократы - с правой стороны.
… Южный город – маленькая веха
Непростых писательских дорог.
Здесь родился мудрый мальчик Чехов
И впервые в руки взял перо.
С этих улиц, как завет престольный ,
Полтела весть в московский дом:
«Ложь и пошлость жизни не достойны,
Человеку стыдно быть рабом».
Где б ни жил,
А свежестью подует,
И душа по-прежнему зовет.
Таганрог писатель не минует.
Он теперь в кругу его забот.
Завести семян, цветов для сада,
Саженцев в Дубки и Карантин,
Чехов знает: таганрожцам надо
Непременно воду провести.
Просит и актеров, и поэтов,
Живописцев, музыкантов – всех:
«Присылайте книги и портреты,
В Таганроге должен быть музей».
Дома очень ветрено и скользко,
Но Париж в цвету, писатель рад:
Знаменитый скульптор Антокольский
Дал «добро» на статую Петра.
В Таганроге памятником гордым
Петр застыл, врагам земли грозя.
Лучшего не даст всесветный конкурс,
Да о лучшем и мечтать нельзя.
***
Ах, лето, лето…
Зачем мне подарило лето
Букеты горькие услад,
Шаги, не видевшие света,
Слова, не знавшие тепла?..
Зачем легки мои качели –
Взлетели вверх – упали вниз?
Смешной июль, закаруселив,
Опять глядит из–за кулис.
А я, как девочка, панамку
Все примеряю – хороша!...
Да все не так, все наизнанку,
И рост не в рост, и шаг не в шаг.
Видать- то, ягодка сомлела…
Ах, лето, лето, горячо…
С тобой бы снова улетела,
Да зацепилась за сучок.
Лисичанск.
Просигналит гудок, и перрон потихоньку отчалит.
Нам остался с тобою какой-нибудь крохотный час.
Я прощаюсь с тобой. Ты мой город мечты и печали,
Обнимаю тебя, город боли моей, Лисичанск.
Ты на глобусе мира особым значком не отмечен,
И на карте Земли тебя тоже не просто найти,
Только в сердце моём ты останешься городом вечным,
На твоих перекрёстках мои затерялись пути.
Здесь мне выпало жить, испытать своё жаркое лето.
Мне светило оно, отогрев мой простуженный дом,
Здесь росла и отсюда умчалась метаться по свету
Удивлённая девочка, светловолосая дочь…
..Проплывут и растают в тумане знакомые лица,
Зарастёт и умолкнет мой грустный, невыросший сад,
Но как долго ему по ночам будут сниться и сниться
Васильково-обманного цвета родные глаза.
В чём признаться ещё?.. Я люблю тебя, маленький город
Голубых родников и тоскливых осенних дождей.
Я уже не с тобой, только сердцу по-прежнему дорог
Запах первой листвы и высокий полёт тополей.
Перед каждой берёзкой готова я встать на колени,
В поле каждой травинке поведать свой грустный рассказ.
Это всё навсегда. Твои рощи, цветы не изменят,
Не обманет река и ромашковый луг не предаст.
УТРОМ.
Над серою гладью воды
Рассеялся сумрак ,как дым..
У кромки расколотых дамб
Ночная погасла звезда.
Воздушно-морская черта
Проклюнулась, стала чиста,
И раннее небо над ней
Уже веселей и светлей.
Вот тонкий пурпурный платок
Накинул на плечи восток,
Пылающий солнечный круг
Торжественно выплыл и вдруг…
Привстал, потянулся лучом,
Дохнул свысока горячо,
Потоки земного тепла
С любовью земля приняла
И вся обернулась на свет,
Затенькал кузнечик в ответ
Слетела с цветка стрекоза,
Ромашки раскрыли глаза,
В корягах затопленных слив
Проснулся усатый налим.
«О, Солнце, - душа говорит,-
Гори, золотое, гори,
Желанные нити лучей
На землю пролей и согрей.
С пути своего не сойди,
Свети, яснооко, свети!
И мне из короны зари
Хоть лучик один подари».
В октябре.
Октябрь, а травы как в апреле,
Всё лезут, свежестью дразня.
Жёлто-зелёного огня
Ещё с избытком. Поредели
Лишь тёрна синие кусты,
Да абрикосы негусты.
Какие дни!.. По всем приметам
Включила осень тормоза,
И время хлынуло назад,
Где суетится бабье лето,
Немного шутит, и при том
Картины праздничных расцветок
Рисует светом и теплом…
…Для тех, кто на исходе дней
И ничего уже не просит,
Пошли, Господь, такую осень…
***
Мне говорила, помню, мать:
«Не бойся, дочка, потерять
Ни шёлком вышитый платок,
Ни драгоценный перстенёк,
Богатства полную корзину,
У моря дачу и машину…
А если так пришлось, - забудь.
Всё это сможешь ты вернуть…
Но вот одно невозвратимо –
Земля родная, дом родимый…»
Сенокос.
Душно. Август пышет жаром,
А в деревне сенокос.
Горожане приезжают
Погостить в донской колхоз
Сняли модные сорочки,
Вышли в поле – и бегом
Мимо речки, мимо рощи,
По тропинке босиком.
Гости в дом - ну, радость деду.
Не ленись, за стол сажай.
И несёт старик к обеду
Мёд и пышный каравай.
По утру - за дело, дружно.
По росе коса пляши,
Уговаривать не нужно –
То-то травы хороши!..
Внуки рядом, с дедом ладят,
И картина дорога:
Поднялись, как на параде,
Крутобокие стога.
… На душистом сеновале
Горожанам не спалось.
Долго всё ещё шептались,
Вспоминая сенокос.
И до самого рассвета
Голосили петухи.
Хорошо в деревне летом.
Приезжайте , мужики!
***
Придёт черёд, настанет этот год.
С деревьев лист последний упадёт.
Завьюжит всё, но будет таять лёд.
Любовь одна, любовь нас сбережёт.
Смотри: видна из твоего окна
В сиянье золочёная луна.
Который год без отдыха и сна
Твоим глазам является она.
Но не одной ей в вечности блистать,
Восходит рядом светлая звезда,
Она, как утро раннее, чиста,
И без неё душа твоя пуста.
Уходит ночь, уж теплится рассвет,
Ни боли, ни обиды в сердце нет.
Из поднебесья льётся чудный свет,
Да будет так на весь остаток лет.
Душа.
Душа не знала, что она душа,
Она всегда себя считала птицей,
Любила в синь заоблачную взвиться,
Чтобы высокой свежестью дышать,
Душа не знала, что она душа.
И если свежий, лёгкий ветерок
Заглянет к ней по случаю когда-то,
Она ответит тонким ароматом
И выплеснет зелёный стебелёк.
Душе казалось, что она цветок.
А ей хотелось просто быть водой,
Чтоб путник мог её глотком напиться
И чтоб она могла ещё продлиться,
Соединившись с сильною рекой.
Душе хотелось просто быть водой.
Но в жуткий час увидела душа
Хрустальный блеск, она к нему метнулась…
И нежностью беспомощно наткнулась
На острие холодного ножа,
И вскрикнула, от боли задрожав.
Душа кричала, что она жива…
…Никто не слышал те её слова.
Грешнику.
Ты стечёшь, как вода,
Ты уйдёшь навсегда,
Ты шагнул за черту,
За тобой - ни следа,
Ни горящих сердец,
И ни утра, ни дня,
Только ветер летуч
И его не унять -
Ты идёшь в пустоту.
Будет ночь над тобой,
Будет ночь под тобой,
Будешь в муках летать
Над своей головой,
Сам себе и свидетель,
И вечный судья.
Удирающий Лот,
Рассевающий ложь,
Убивающий Кайн,
Распинающий рай,
Не боишься огня?
Слышишь - тени трубят –
Помолись за себя!..
Молитва.
Ещё мой голос слаб и тих,
Ещё томят меня сомненья,
Но я ищу благословенья,
И ты, Господь, меня прости.
Прости, Господь, меня за то,
Что я Тебя не понимала,
Что долго-долго так теряла
Я зёрна истины простой.
А Ты меня всегда искал
И звал, протягивая руки,
Но почему-то эти звуки
Мой грешный ум не принимал.
Прости. Я путалась, кружась,
И падала во тьме безбрежной,
Прости, что голоса Надежды
Не слышала моя душа…
…Пускай мой голос слаб и тих,
Пускай томят меня сомненья,
Но Ты даёшь благословенье,
И Ты, Господь, меня простишь.
Пустой…
Я открываю новенький замок,
Он долго так ключу не поддаётся.
Как видно, нет гармонии и здесь.
И всё-таки дверь скрипнула…
Нет, право, не скрипнула она,
А заскрипела,
Как тысячи несмазанных колёс…
Пустой… Мой дом пустой,
Но всё ещё не верю,
Как после сна не хочется вставать,
Глаза смыкаешь силой,
Пусть продлится то,
Чем дышала пять минут назад.
Но как не силься, сна не возвратить…
Ушёл и канул…
В памяти он тоже
Совсем не долго остаётся жить.
А дом пустой… Но всё ещё скрывыет
Тот тайный смысл.
Проникнуто всё им:
Вот тень плеча,
Вот очертанья пальцев…
А здесь когда-то трепетало пламя,
Его причину трудно объяснить…
И с каждым шагом,
С каждым новым жестом
Становится печальней и тоскливей…
Мой шкаф, мой стол,
Мои кровать и кресло…
Ещё недавно говорили здесь.
Теперь молчат, теряя суть свою…
Давно не светит лампа на столе,
И лишь часы чирикать не устанут,
Разбрасывая острые секунды.
Собрать бы их и выбросить в окно…
И те, что были год назад и десять,
Туда же… Разом…
Чтобы ни следа, и в памяти
Ни строчки не осталось
От имени, знакомого до боли.
***
Руки сводило холодом, пальцы смерзались,
А слова, едва родившись, с губ обрывались
И улетали в вихре, и снова лавина стужи
Обрушивалась на нас, единственных в этом мире…
Ночь металась в бешеном ритме,
А огонь никак не хотел разгораться,
И тогда мы услышали жалобные стоны
Угасающего костра….
…Так бывает зимой, на мгновенье повеет весною,
Среди белых снегов вдруг покажется солнечный май…
Забывай…
Забывай меня, только… с щемящею,А жгучей тоскою,
Незажившими ранами, болью своей забывай…
Только сразу не смей, лучше - долго, томительно, медленно,
Пусть останутся в памяти тонкие стрелки ресниц,
Эти длинные волосы, губы холодные, медные
И в глазах отраженья каких-то неясных зарниц.
В состоянье непокоя…
Уж не знаю и сама, где судьба, а где иное,
В состоянье непокоя за окном моим зима.
А кудластая метель день за днём картинки вяжет,
То промчится, то приляжет, разгоняя карусель.
Всё возможно, всё по ней: тихий крик и громкий шёпот,
Оглянёшься – и заштопан через улицу ручей.
За окном метель жужжит, только кажется другое –
Будто небо голубое, будто ласточка кружит.
Будто зацветает мак, и совсем уже смешное –
Будто яблоко цветное кто-то прячет в мой карман.
Песня случайной встречи.
Это было зимой в бесконечном круженье метели.
Он увидел её, осенённую белым крылом,
Снег туманил глаза, и ладони в перчатках немели,
А она уплывала, теряя по каплям тепло.
Он ей крикнул: «Постой. Возвратись. Я тебя отогрею.
Без меня ты умрёшь, задохнёшься в холодном плену»,
Только ветер в ответ просвистел: «Я назад – не умею.
Уходи поскорее. Прости. Я уже не вернусь».
И едва различив эти звуки той песни печальной,
Стал он огненным ветром, Безумно-горячей волной…
…И светилось потом озарённое встречей случайной
На седьмом этаже в светлом облаке ночи окно.
Рождение зимы.
Опять зима, как в прошлый год,
Лишь совершив свой круг однажды,
Стирает смело день вчерашний
И начинает новый ход
Листком моих календарей.
Но как мучительно, как страстно,
Ежесекундно, ежечасно
Идёт рожденье этих дней.
Опять за окнами рассвет,
Опять торопятся недели,
Сухие листья почернели,
А снега не было и нет.
О, буйство южных декабрей!..
Мне так понятны стоны эти,
Когда вокруг рыдает ветер,
Моля о снежности своей…
Но вот приходит тишина,
В одно какое-то мгнвенье
Вдруг наступает исцеленье:
На землю льётся белизна.
Уже глаза туманит снег,
Уже иду почти вслепую,
И на чужих домах рисую
Вершины гор и русла рек.
Зимний этюд.
А это было что-то из начала,
Я всё ещё не ясно понимала,
Но этот мальчик на меня смотрел
И почему-то долго так краснел…
А я сказать хотела что-то просто,
Но в двух словах, как в двух высоких соснах
Я заблудилась…А на плечи мне
Всё падал снег,
И вечер был печален,
Мне показалось - мы уже встречались,
Он на меня вот так уже смотрел,
Но в суете своих домашних дел
Я никогда его не отмечала,
А может быть, всё просто показалось,
Был вечер по-особенному бел…
***
В моей душе живут такие
Непобедимые стихии,
Они, как два больших огня,
Сжигают сердце у меня,
Ведут всечасно за собой,
И первая из них - любовь,
Другая - выше всех стихий,
В любви рождённая - стихи,
И обе, словно два заката,
И на обеих я распята.
***
Успокоились метели,
И вершины побелели,
Шаг за шагом, еле-еле
Мы идём на небеса.
Переход , и отдых краткий,
Пьём горячий чай внакладку,
Наша старая палатка
Распустила паруса.
В ней сегодня заночуем,
Что ж, приятель, ты тоскуешь?
Оттого ли, что кочуешь,
Словно эти облака?
Доставай-ка, друг, гитару,
Запоём куплет наш старый
Про осенние пожары
И куда течёт река,
Почему пропало лето,
Отчего грустят поэты,
Про холодные рассветы
И зелные глаза…
***
Светозарен и велик
Лик святителя чудотворца,
Солнца из рода в род,
Народ побеждающий и гордыню.
Твердыня - твоё имя. Звучит всклад:
Нико-борец, Нико-лад,
Ликиянин , азиат,
Клад разрушенных пирамид.
Болит потерянный рай.
Николай, не предай, пошто мне?
Упомни у последней черты
Мене ты. Провожая в тот край,
Николай, воздай. Не болью твоей –
Любовью Творца спеленай.
Дай свет на тысячу лет…
Не солги, не согни,
Вспомяни, замолви…
Крепостью дух воздвинь,
Не покинь.
Аминь.
Горошинка.
Катись, катись, горошинка,
С крылечка на лужок
Тропиночкой заросшею
В старинный городок.
Катись, комочек брошенный,
На счастье ль, на беду,
Незванна и не прошена
Я за тобой иду.
Спеши, моя улиточка,
В чужой, далёкий край.
Ещё осталась ниточка,
Её не потеряй.
Ещё осталось солнышка
В окошечке чуть-чуть
Да маленькое зёрнышко,
Его бы не смахнуть.
Катись, катись, горошинка,
В заоблачную синь,
Парнишке из Гороховца
Привет мой отнеси.
Нынче день непростой…
Нынче день непростой, нынче зимнее солнцестоянье,
Это значит, теперь каждый день прибавляется свет.
Только в сердце темно и такое к тебе расстоянье,
Что кричи - не кричи, всё равно не услышать ответ.
Я бегу за тобой, я хочу задержать тебя взглядом,
Потому что теперь ничего не могу изменить.
Напиши мне письмо. Только правду, лукавить не надо.
Я прочту и пойму. И по-прежнему буду любить.
А потом на листе белоснежной и новой бумаги
Дорогие слова драгоценным венцом разложу.
Я коплю их давно, и, как древле, дельфийские маги
По словам, как по звёздам, дорогу к тебе проложу.
В год Красной собаки.
Звёзды глотает ночная темь,
Бьётся, рычит и злится.
Красной собаки красная тень
Над горизонтом мчится.
То вдруг исчезнет при бликах дня,
То запылает снова.
Трудно гореть от её огня,
Тлеть под её покровом.
Слышится будто протяжный вой
Раненной в грудь волчицы.
Может быть, это она за мной
Над горизонтом мчится.
Зверь длинноногий, настигнет вмиг,
Вот он всё ближе, ближе…
Прыгнул к ногам моим и притих,
Ластится, руки лижет…
Смотрит доверчиво, а глаза
Карий и светло-серый.
Преданней вряд ли отыщешь пса,
Грозный хранитель, верный….
… В розовом небе иная явь
Чертит свои знаки.
Знаю, изменится жизнь моя
В год красной собаки.
Ночная птица.
Что ты бьёшься в окно, бестолковая птица ночная?
Отчего твой привычный полёт так неловок и слеп?
Может, ты потерялась, случайно отбилась от стаи
Или чем-то родным показался окошечка свет?
В наших горьких местах все дома друг на друга похожи,
Одинаково пусто бывает за каждым окном.
Вот и мой опустел, но тебе, легкокрылой, похоже,
Никогда не наполнить его мимолётным теплом.
Все мы знаем тебя. Перед каждой закрытою дверью
Ты так жалобно стонешь, призывно махая крылом,
Оставляя повсюду свои серебристые перья,
Забывая всё больше покинутый собственный дом.
Чем тебе угодить? Дверь открыть? Отогрейся у печки,
Может, горстку пшеницы, воды ключевой принести?
Наклюёшься зерна, полетаешь ещё у крылечка
И к другим опустевшим краям поутру улетишь.
А продрогнешь - опять будешь в окна холодные биться,
Оперенье твоё станет бледным и жалким на вид,
Закричишь, засыпая, в ответ тебе, глупая птица,
Захохочет сова да голодный шакал заскулит.
Рисую женщину…
Передо мной обычный лист,
Рисую женщину с натуры,
И очертания фигуры,
Мне думается, удались.
Вот этот жест, овал лица,
Воланы мягкие на платье
Сумел, как видно, передать я
С завидной лёгкостью писца.
Рисунок, кажется, готов,
Но женщина со мной лукавит
И мне так хочется добавить
Немного тонких завитков.
Она задумалась, взяла
Со стула старую гитару
И с ощущением пожара
Романс какой-то завела,
И сникла… Стала далека,
В глазах тоска, а я рисую,
Но не могу постичь, какую
Ошибку делает рука…
Рисунок нехотя взяла,
И вдруг промолвила, зевая:
«О. боже! Разве я такая?»
Расхохоталась и ушла.
Ты улыбнись…
Когда негаданно, непрошено
В окно влетают сентябри,
Когда в реке косынкой брошенной
Закат рябиновый горит,
И так таинственно, так празднично
Свою листву теряет сад,
Ещё на ветках ярко-красные
Тугие яблоки висят.
Когда колдует одиночество,
Вокруг и пусто и темно,
Когда уже дышать не хочется,
И смех, и слёзы - всё одно,
Когда карабкаешься к истине,
Не замечая поворот,
Не плачь, вдали, у новой пристани,
Заря отчаянно блеснёт.
А если осень серой вышивкой
Всё перекрасит, знай, и тут
Над нашим домом, нашей крышею
Созвездья светлые взойдут.
Взгляни: на сливе обмороженной
Зелёный высветился лист.
Не надо слёз, моя хорошая,
Не надо слёз, ты улыбнись.
Дорога к истине
Три странника, три пилигрима
Вдали от вечной суеты
Бредут, желанием томимы,
Найти глоток живой воды.
Десятки лет они в дороге,
Молчат - им нечего сказать.
Иссохли старческие ноги,
От солнца выцвели глаза.
Забыли всё, что знали прежде,
Земные спутались пути,
В душе живёт одна надежда -
Дорогу к истине найти.
И как-то на исходе лета
Они увидели : туда,
Где небо озарилось светом
Пастух ведёт свои стада
За ним надёжный путь и ясный,
А впереди сияет даль,
Где день и ночь в саду прекрасном
Живая плещется вода.
И вкус воды, и запах хлеба
Они почувствовали вмиг,
А чистый луч, что лился с неба,
С дыханьем в душу им проник.
И ноги сделались сильнее,
Глаза острей, желанней путь,
Как будто кто поток елея
Возлил на голову и грудь.
Йог.
Учителю Йоги П.А,Афанасьеву
-профессору кафедры английского я
зыка Таганрогского пединститута.
Сидит лучезарным Буддой
Спокойный и мудрый йог,
Пред ним - океаны, будто
Галактики спят у ног.
Над ним - синева без края
И белые облака,
Торжественно проплывая,
Исчезают в веках.
Замкнул он и слух и зренье,
Уста укрепил. Молчит.
Великие озаренья
Живая душа хранит.
И всё, чем живёт сознанье,
От рыб до больших светил -
Всё тайное мирозданье
В глубины свои вместил.
А в них - от скрещенья линий,
Тончайших миров, пустот
Могучая Кундалини
Вершит свой высокий ход.
Лишь только ума зарницы
Пространства начнут будить,
Алмазная колесница,
Блистая, уже летит.
Сквозь тернии светомудрость
К вершинам его несёт,
Энергией Махомудры
Он к вечности вознесён…
… Сидит, обрамлённый Светом:
Вдох, выдох и снова вдох…
Он йог - человек планеты,
Он йог - человек и бог.
По кругу.
Я подолгу слежу, как восточный мудрец
Сокровенной, изысканной вязью
Непонятные знаки сплетает в венец,
Возрождая в них вечные связи.
Вот желтеет и сохнет живая трава,
А весной вырастает другая,
Вот в назначенный срок золотая листва
На деревьях в саду умирает.
Там ручьи засыпает зыбучий песок,
А вода их опять засыпает.
Здесь в предчувствии света упрямый росток
Силой жизни асфальт пробивает.
Был у дома родник, а теперь он иссяк,
В доме пусто, и дверь прохудилась.
Был хозяин богат, а теперь он бедняк…
Всё проходит, и будет, что было.
Реки путь непременно проложат к морям,
Птицы снова потянутся к югу.
Всё на этой земле происходит не зря,
Всё по кругу, по кругу, по кругу.
Так и ты, человек… Новый взмах – новый взлёт,
А помедлишь чуть – чуть и - паденье.
В светлой вере, в слезах, каждый день, каждый год
Совершает душа восхожденье.
Ты несёшь на плечах драгоценнейший груз
Этой мудрости вечной, скрижалей,
Умножая страдания, скорби и грусть –
В каждой мудрости много печали.
То, что в жизни копил, не тяни за собой.
Всё уйдёт. Это тоже уходит,
Лишь душа остаётся, а с нею любовь,
Ведь любовь никогда не проходит.
Нам с любовью своею - к вершине, скользя,
Оступаясь, теряя друг друга.
Видно, в этой долине иначе нельзя,
Потому что по кругу, по кругу.
В музее.
Не вычерпав прекрасное до дна,
Не разгадав величия печали,
Мы просто на мгновенье умолкали,
Хмелели, как от терпкого вина.
Смотрели на старинные холсты,
Бледнея перед древними богинями,
Но, увлекаясь тайной каждой линии,
Загадкой первозданной красоты,
Ловили звёзды прямо на лету,
Впервые познавая красоту.
Магдалина.
Тают свечи. Тени длинны.
На губах слова застыли:
«Ты ли это, это ты ли,
Магдалина, Магдалина?»
Только горечью рябины
Обливает сердце снова
Непридуманное слово -
Ма-гда-ли-на, Ма-гда-ли-на.
Слушай шёпот мандалинный,
Он всё глуше, он всё чаще.
Это краденное счастье
Магдалины…
Такая, как все.
Это в выцветшем зеркале прошлогодних газет
Серым цветом начертано: « Ты такая, как все!..».
Я такая, как все со своими простыми заботами.
Я стираю в субботу, по пятницам что-нибудь шью,
А потом, как и все по утрам ухожу на работу,
Прихожу, как и все и, конечно, как все, устаю.
Я такая, как все, я люблю голубое в полоску,
Я люблю эту улицу в тёплых весенних дождях
И подросткам, которым так хочется выглядеть взрослыми,
Говорю о земле, о хороших её сыновьях.
Повторяется всё. Вот и я свою мать повторила,
А в тебе, словно в капле воды повторился отец,
Только я каменею, теряю последние силы,
Если слышу твоё ледяное: «Такая, как все».
Но когда в моей комнате станет особенно душно,
То, скорей для себя, я скажу не переча тебе:
«Да, такая, как все, всё своё я кладу под подушку.
Я такая, как все. Но ещё… я люблю…
голубей».
***
Сомненья отступают постепенно,
И невозможно что-то изменить.
Когда в квартире леденеют стены,
Их тлеющей свечой не растопить.
Когда в каком-то колдовском порыве
Несёшься, заслонив глаза рукой,
И не замрёшь у самого обрыва,
И ринешься… о камни… головой.
Уж лучше так, чем за закрытой дверью
Себя молчаньем ночи извести,
И снова в невозможное поверить,
И звать тебя, и знать, что не прийти.
Слабею я… Ты тихо ускользаешь,
Ах, не помогут нынче сторожа…
Ресницами, губами и глазами
Я больше не могу тебя держать.
И месяц, четвертак оледенелый,
Запутался в осенней наготе.
Наверно, я тебя не рассмотрела,
Наверно, не узнала в темноте.
***
Когда-нибудь через десятки лет
Ты улыбнёшься или сдвинешь брови
И тихо скажешь: « Да, её уж нет.
Она сгорела в пламени любовном.
Всего семь лун пылал её пожар,
Всего семь раз петух горланил где-то,
И каждый раз, всё медленней кружась,
В ней угасало розовое лето».
Когда ребёнок твой, твоё дитя,
Твой повзрослевший сын услышит это
И тихо спросит, глядя на тебя:
«Отец, к тебе пришёл я за советом.
Скажи мне, что ты выбрал бы, старик,
Жизнь без любви, но долгую, как вечность,
Или мгновенье, миг, единый миг,
Всего семь дней огня с любимой вместе?»
Ты не солги через десятки лет,
Потом ему ошибки не исправить.
Пусть знает он: нет выше на земле
Святой любви, что целым миром правит.
***
Ты уехал, а в сердце – сразу тысячи жал,
И беспомощно руки упали…
Обнимаю подушку, на которой лежал,
Запираю тот воздух, которым дышал,
Заклинаю твои печали.
Я от взглядов недобрых скрываюсь, как вор,
Пусть устраивают судилище!
Я закрою ворота на крепкий запор
И весь вечер, всю ночь, до предутренних зорь
Прячу губы, чтоб не остыли.
Ветер листья унёс за тобою клубя,
День и ночь без тебя умирают …
Как могла я ходить по земле - без тебя,
Как на солнце могла я смотреть - без тебя ,
Как, скажи мне, всё это могла я?
***
Спектакль окончен. Finite… Поздно.
От мёртвых что же теперь потребуешь?
Сегодня одуревшие от горя звёзды
Качаются по чёрному небу.
В собственном теле захлебнулись реки…
Разве кто-нибудь это оценит?
Это ведь, как в семнадцатом веке
Умирает Мольер на сцене…
Среди разукрашенных декораций
Руки чужие в овациях кружатся,
Только ему не нужны овации,
Ему уже ничего не нужно…
…Как же осмыслить можно такое,
Когда перед глазами зелёные круги,
Когда электрическою волною
Рвёт товарища на куски?..
А дальше - тупик! И играйте марши!
Гремите трубами траурный бал!..
…Его вчера я о чём-то расспрашивала,
И он мне, кажется, отвечал…
***
Ваша голова к подушкам клонится,
И Вы засыпаете легко и удивительно,
А где-то в комнате пустой, невидимой
Маленькой женщиной бродит бессонница.
Вам очень приятно сегодня дремлется,
Откуда-то сны красивые выплывают,
А женщина молча шаги считает:
Тридцать шагов, пятьдесят, семьдесят…
Ветер сухие листья разбрасывает,
Осень вокруг неё стонет и мечется…
Когда-то давно таким же вечером
Ушёл человек, не оглянувшись ни разу…
Ушёл…И сердце вырванное, голое
В хороводе осеннем бездомно кружится.
Мокрое, босое, никому не нужное,
Замерзает сердце, сердцу холодно…
…А Вы не знаете, к подушкам клонитесь
И засыпаете легко и удивительно.
А где-то в комнате пустой, невидимой
Маленькой женщиной бродит бессонница.
Осенние наброски.
Ветер осенний бушует, мечется, стонет.
Листья разбрасывает ,как последние капли памяти.
То вырывается дикими неосёдланными кониками,
То застывает за углом в немом беспамятстве.
Вертится, выворачивается наизнанку, дыбится, кружится,
Всё ломает, всё истирает.
Это просто осень, выброшенная, как игрушка ненужная,
Умирает…
Не те слова…
Не те слова…
Корявые, пустые, что метёлки засохшего, остывшего куста,
Которому хозяин только ветер.
Уж как он с каждой веткой хороводит,
Какие только пляски затевает…
То гнёт к земле неистово и злобно,
То закружит в колючем, диком вихре
И разбросает все по сторонам…
А то притихнет и насторожится:
Вдруг прилетит единственное слово,
Которого ему так не хватает…
Молчит и ждёт.
В ответ лишь скрип холодный…
Скрипят сухие жалобные ветки,
Как кости древней высохшей старухи…
А слова нет…
***
Теперь твои слова, как высохшие листья,
Кружатся надо мной и на ветру шуршат,
Пускай они летят, разбросанные в письмах,
Ведь все они уже не мне принадлежат.
Не мне, не для меня… Как холодно, как пусто…
За горизонтом дней погас последний луч.
На дне моей души, как в старой сказке грустной,
Оставлен и забыт тяжёлый Бел-горюч
Расстались мы с тобой легко и очень просто.
Твой парусник уплыл в сиреневую муть,
И поздно задавать извечные вопросы:
Кто в этом виноват? Зачем и почему?
Пройдёт твоя весна, всё снова станет белым,
И вспомнишь ты тогда, что раньше говорил,
И повторишь опять: «Одна лишь ты умела,
Одна лишь ты могла любить, что было сил».
Осеннее.
Брось мне, осень, под ноги цветы,
Заслони путь-дорогу на запад,
Я вздохну и почувствую запах
Несравненной твоей красоты.
Уведи далеко за село,
Я с тобой ещё, осень, побуду,
Пусть душа очаруется чудом
Золочёных твоих куполов.
Засвети разноцветным огнём
У дороги ольху да шиповник,
Мы с тобой это буйство запомним
Жёлто-красного на голубом.
А захочешь - меня наряди,
Вот жемчужная нить паутины
С алой капелькой спелой рябины,
Краше бус мне нигде не найти.
Залюбуюсь в твои зеркала,
Что нашепчешь мне, что нагадаешь?
Я опять пред тобой молодая,
Будто вовсе другой не была.
Ощущение весны.
Вдохнуть всей грудью чистоту весны,
Зажмуриться от солнечного блеска
И различить невидимые фрески
На свежих куполах голубизны.
Чуть-чуть раздвинуть кружевную сеть
Зелёной тополиной занавески,
Согнуть колени, выпрямиться резко,
Взмахнуть руками и легко взлететь.
Омыть траву прохладой вешних рос,
Разворошить тончайшим шёлком ветра
Курчавые причёски в стиле «ретро»
Молоденьких цветущих абрикос.
Пошелестеть с весёлою листвой,
С букашкой малой обнаружить схожесть
И ощутить всем телом, клеткой кожи
С любой былинкой кровное родство.
Медитация.
Я перед зеркалом. Одна.
Глаза в глаза, уста в уста.
Незрима тонкая черта:
Здесь - я, другая - где-то там.
Давно ушла её весна,
Немного талия толста,
Легла морщинка возле рта,
И взгляд – не тот, и стать – не та.
Но это не приемлет «Я»,
А потому напряжена.
И ум, и воля, как струна.
Летит ударная волна.
То мысль крылатая моя
В цель попадает на лету
И, возрождая красоту,
Меняет в зазеркалье ту.
Иду, восторга не тая,
Стройна, красива, молода.
А та исчезла навсегда,
Возникла новая звезда.
Морские сны.
Забудусь в полусне, и чудится мне снова
Два облака лиловых на розовом коне.
Как будто на поляне, в воздушном океане
Гуляют при луне.
Под ними островок, морская даль безбрежна,
Но прямо к побережью упрямый ветерок
Летит, несёт в пространстве затерянный и странный
Бамбуковый челнок.
Я вижу там людей, могучих и прекрасных,
И сразу стало ясно: они впервые здесь,
Но кажутся знакомы. Легка и невесома
Их поступь по воде.
Спустившись с вечных гор, пришли на этот остров,
Так непонятно просто ведут свой разговор.
В предчувствии рассвета сухих собрали веток
И развели костёр.
Уселись вкруг, потом огни костра потухли –
По раскалённым углям ходили босиком.
Когда ж лучи блеснули по утренней лазури,
К востоку повернулись, запели: «Солнце..! Сурья!..»
И затянули: « О-о-м…»
***
Пусть океану я его волна,
А дереву - его родной листочек,
Но в этот мир, фатальный и порочный,
Пришла одна я и уйду одна.
Земная твердь так зыбка и непрочна,
Кружит волчок: то тень мелькнёт, то синь.
Не удержаться на его оси,
Блеснёшь и канешь, лишь скупая строчка
Определит, что, мол, жила-была…
А прочее? Оно на тот же лад:
Из лета – в осень, от рассвета - к ночи…
Какой набор печально-мрачных слов!
Не принимаю! Мир мой - не таков!
Мой мир возник из быстрого огня,
Он создан мной, моею силой мысли,
Во мне живёт и без меня не мыслим.
Иное воплощение меня.
Он многоцветен. Собранные вместе
Дрожат вокруг семь радужных колец.
Их волны в миллионы мегагерц
Летят к другим мирам, другим созвездьям,
И тысячи внимательных сердец
Мне отвечают голосами вспышек,
Они близки, я это ясно слышу,
Предчувствуя алмазный свой венец…
…Но если срок мой на земле измерен,
Оговорюсь: я не из тех материй,
Которые имеют свой конец.
Пусть тело унесёт с собой земля,
Но будет вечно продолжаться «Я».
***
Я ворошила груды толстых книг,
Я в них любви и нежности искала,
Но ты лучом в окно моё проник,
И в доме сразу солнце засияло.
Ты словно добрый незнакомец-маг
Печаль на свет и радость перемножил,
Принёс дрова, и разогрел очаг,
И разбросал цветы в моей прихожей.
Но что же ты наделал, милый лжец!
Под синим снегом зацветают травы.
Всего лишь в ночь ты выстроил дворец,
Вошёл в него и стал страною править.
***
Как хорошо на свете быть с тобой,
Забыв обиды, горькие приметы,
Припомнить всё, что было прошлым летом
И вдруг увлечься новою мечтой.
Нам выпадает вместе быть с тобой.
Не надо думать – к худу ли, к добру ли
С тобой вина запретного хлебнули
И захмелели… Осенью, зимой
Твержу одно: мне хорошо с тобой.
Кричать в степи, бежать почти вслепую,
У родника поймать струю живую
И расплескать дождём над головой,
С тобой…
***
Болит душа!... О, что это такое…
Прошла неделя - кажется, что год.
Шагну неосторожно - и под лёд…
Любимый мой, предчувствие плохое…
В твоих словах звучание иное,
В них нет надежды, нежности, тепла…
Неужто тень меж нами пролегла,
А ясный день обходит стороною?..
Скажу по правде, от тебя не скрою –
Ты далеко, в смятении душа…
Она, как брошенный воздушный шар,
Летит к тебе игрушкой золотою.
Она теперь, как озеро лесное,
Исполненное светом и теплом,
Ты прикоснись к нему своим крылом,
Оно тебя прохладою умоет…
… Нас разделили жёстко и насильно,
У нас с тобой сменился цвет времён.
Разведены, но в круге мы одном:
Ты - в жёлто-огненном, я - в бледно-синем.
Но и теперь, пусть на изломе линий,
Не допусти, чтобы огонь угас,
Пусть даже серебристой пылью нас
Осыпет скоро, очень скоро иней…
…Ведь ты же знаешь: с нами всё случалось,
Мы пили вместе грешное вино,
Но, не смотря на горечь, всё равно
Ещё не поздно, мы начнём сначала.
Я одного тебя всегда искала,
Мы не случайно сведены судьбой.
Ты - мой рассвет хрустально - голубой
И мой закат оранжево-печальный.
Учитель.
Он был неповоротлив и медлителен
И как-то боком в класс всегда входил.
Мы не любили этого учителя,
Наверное, и он нас не любил.
Нас было много, все такие разные,
Но чтобы досадить ему скорей,
Лишь начинал он что-нибудь рассказывать,
Бумажных выпускали голубей.
А он не делал даже замечания,
Он был немногословен и суров.
Но иногда, случалось, замечали мы,
Как он мрачнел от наших колких слов.
И подходил к окну, к открытой форточке,
И тряпку мял, и мел в руках крошил…
А мы смеялись: он забыл все формулы,
Которые недавно выводил.
В тот день мы ждали, помнится , контрольную,
Боялись: не решим поставит «кол».
Ох, как же мы орали все, довольные,
Что в школу наш учитель не пришёл.
Его мы хоронили на полуторке,
Молчали. Каждый мрачен был и тих….
… Разъехались. Но к холмику за хутором
Слетаемся. Учитель наш, прости…
Домик Чехова.
Малым солнышком домик-крошечка,
Чуть поднявшийся от земли,
Смотрит ясно во все окошечки
Из столетней живой дали.
В неприметном уютном домике
Воздух прошлого не остыл.
У окна на угольном столике
Всё лежат «Жития святых».
И конторка с простыми счётами,
Где хозяин по вечерам
Часто сиживал за подсчётами
По торговым своим делам.
Образа в полотенцах вышитых,
Перед каждым из них светец.
Стены дома, должно быть, слышали,
Как на скрипке играл отец
К этим тихоньким вечным горницам
Нескончаем людской поток.
Кто приходит сюда, поклонится,
Перешагивая порог.
Вся семья небольшая въехала
И прославила этот дом.
Здесь зимою у Павла Чехова
Третий сын родился – Антон.
Мельница.
Всё в мельнице промелется, всё в крыльях прогудит,
Я - ветряная мельница, сумеешь - раскрути!
Я – ветряная мельница, ты ветром прилетишь,
И мельница завертится, попробуй - укроти!.
… В неверии поверю я, и только станет дуть,
Со старыми поверьями я к мельнице пойду.
Все короба заполню я, что есть, перемелю,
Скручу заколку в молнийку, к причёске приколю.
И будет помнить мельница, чертя за кругом круг,
Как одиноко девица дрожала на ветру…
…Задует - вновь засветится тропинка на пути
Опять всё к той же мельнице, крути ли, не крути.
Всё в мельнице промелется, всё в крыльях прогудит…
Ах, ветреная мельница, кудельница, вертись!..
***
Вася, Васька, Василий Кошманов,
Разухабистый горный лев,
Ох, негоже, старик, негоже нам
Не встречаться помногу лет.
Ну а если случится всё-таки –
Помешался, должно быть, свет-
Так ненадолго ж, всё налётами,
Расцелуемся - и привет…
Сколько времени!.. Это надо же,
Не видала твоё лицо,
А сегодня, как солнце на душу, -
Озорное твоё словцо.
Ты же, словно живая весточка
Из беспечного торжества.
Расхохочешься - мне пометочка:
Жив ещё! Ну и я жива.
Ты всё тот же бродяга, Васенька,
Невзрослеющий ты пацан…
Всё б тебе мастерить да красить бы
Твой разбитый катамаран.
При твоей богатырской силище,
«Почему же, - скажи-ка, друг,-
Где-то там, глубоко, щемит ещё?
Всё висит запылённый лук?»
Одолеешь и это запросто,
Парус крепкий . Плыви А там…
Мы ещё доберёмся засветло
К Геркулесовым тем столбам.
Виктору Загребельному, поэту, другу.
В закоулочке вишенном над прогнившею крышею
Тополь с белою вишнею танцевал менуэт,
А в цветении радужном, в захолустии праздничном,
Надорвавшись от тяжести, умер бедный поэт.
Голосами туманными и закатами пьяными
Жизнь его одурманила и скатилась на нет,
Но летит одинокое его слово высокое,
Как комета далёкая, в бесконечности лет.
«Ты сегодня украшенный, ты сегодня наряженный.
Я принёс тебе саженцев, дорогих сигарет…
Жди, душа покаянная, и меня окаянного»,-
И глазами стеклянными заслезился сосед…
Как на улице Ветреной стало хмуро и ветрено,
Сквозняками выветривало закатившийся свет,
А в проржавленном жёлобе, покривившемся жалобно,
Причитая и жалуясь, выводился сонет…
Олегу Набокову, другу.
Ах, этот город, мне какое дело
До этих пыльных улиц, до жары…
Я здесь случайна, я здесь до поры,
С какой-то дикой стаей залетела,
А может быть, сама того хотела,
Теперь упала и считаю дни…
Здесь церковь есть, забытая, пустая,
В ней не поют уже колокола,
Она давно травою заросла,
Лишь вороньё над нею пролетает
Да ветер от бездомности рыдает.
Мне почему-то церковь та сродни.
Вот солнце стынет, день почти сгорает.
Темней, темней… Далёко до зари…
Но даже уличные фонари,
Дорогу к дому мне не освещают,
Такое в нашем городе бывает.
Что за беда?.. Умаялись огни.
Иду впотьмах. Где вымысел, где правда,
Не различить порою. Как в кино.
Сюжет Камю… В реальности не нов,
Но исключений множество из правил,
А как порой их хочется исправить,
Перечитать страницы, влиться в них…
Всё - суета… Какое, право, дело,
Что город пыльный, жалят комары…
Случайно ль всё? И всё ли до поры?..
Здесь я, как видно, что-то проглядела…
Опять не то… Я не о том хотела…
Не верь, не верь… Листы мои сомни…
***
Вчера шёл сумасшедший майский ливень
И вот причуда - ласточки летали
Так высоко и, собираясь в стаи,
Резвились, пели… Не было счастливей
В тот вечер этих крохотных пичуг.
С каким-то неподдельным детским страхом
И завистью тогда на них взглянула,
Удари л гром, вполнеба полыхнуло
Огнём. Но щебетали, щебетали птахи,
Как будто вовсе не было грозы.
Ещё от ветра гнулись и скрипели
Деревья. Бесновались тучи…
Но там, вдали, уже пробился лучик,
А птицы пели, птицы звонко пели
И радостью одаривали лес.
Какой прекрасный, мудрый жизни лик
И суть свою явила вдруг природа…
Увидеть солнце даже в непогоду
Нам ласточки случайно помогли…
***
Надоело жить потехами,
Вот бы всё начать с нуля…
Хочешь, чтобы я уехала?
Только не уеду я.
Хочешь, чтобы всё забросила:
И работу, и друзей,
Чтобы снова заморозилась
От неверности твоей?
Говоришь ты: «Слишком гордая,
Нам с тобой не по пути,
Легче было бы полгорода
На одних руках нести.
Я ж ещё могу понравиться:
Парень видный, и студент,
Богучарские красавицы
Подберут меня… в момент…
Путь тебе дорожкой шёлковой
Расстелю. Скачи, беги...
А своё колечко жёлтое
Зашвырну на дно реки.
Угощать меня орехами
Выйдет вся твоя родня.
Хочешь, чтобы я уехала?
Только не уеду я.
***
О, если бы я только мог,
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.
Б. Пастернак.
Не надо…Это очень больно,
Когда под ногами босыми острые звёзды.
Когда летишь на дно глубокого колодца,
Не остановиться и не повернуться назад.
Не надо… твоё солнце жжёт,
Остаются чёрные пятна…
Но… бросаюсь в костёр,
Без него мне и страшно, и душно.
Круг за кругом верчу золотую мою канитель
И вяжу на неё, как вдеваю в игольное ушко,
Сочных ягод букет и зелёный дурманящий хмель…
Отдаю всё, сполна, безраздельно: от слуха до зренья,
Каждый сердца удар, самый первый родившийся крик,
Всё: дыханье и стон. Без упрёка и без сожаленья
Этой жизни земной неземной и пленительный миг.
Мне не жалко, бери, затяни его крепче и туже,
Ожерельем венчальным на горле моём закружи,
И уже не услышишь ни слова, ни вздоха, ни звука,
Потому что… Молчи…
***
Две дороги Господь показал: Жизнь и Смерть,
Перед каждой дорогой открытая двеь.
Обрати к Нему сердце и сделай свой выбор,
Жизнь и Смерть предложил Он тебе, Жизнь и Смерть.
В этот мир ты пришёл не на тысячу лет,
Нам отмерен лишь миг, ну а прочего нет.
Освети же его своим мудрым решеньем.
Два пути пред тобой, два пути: Тьма и Свет.
Ты идёшь по дороге, где горечь и боль,
А страданья и муки ползут за тобой.
Зачеркни их скорее и выбери радость,
Чтобы в сердце твоём победила Любовь.
В этой жизни земной не сыскать нам наград,
Сохрани же себя для Любви и Добра.
Дай бездомному кров, а голодному пищу,
И Господь наградит тебя больше, в сто крат.
***
Летний дождик давно прошуршал по крыше,
Уходя, ты сказал: «Подожди три дня»,
Вот и осень прошла - я тебя не вижу,
Это значит, что ты позабыл меня.
Дни за днями бегут. Не звонишь, не пишешь.
Целый год, ровно год я живу одна.
Я зову, я кричу - ты меня не слышишь,
Это значит, что я больше не нужна.
А недавно совсем твой дружок Серёга
Мне сказал невзначай: « За меня пойдёшь?»
Я пока не спешу, погожу немного,
Знаю: лучше меня не найдёшь.
У подружки моей есть одно поверье:
Я на снимке с тобой - это на беду.
Ту смеёшься, а я… Я тебе не верю,
Это значит, тебя не дождусь.
***
Я в комнате, я в той же комнате,
А Вы мои глаза уже не помните,
Уже не помните, зачем не помните?
Любимый мой, прошу тебя, услышь…
Мне холодно, мне очень холодно,
А Вы так горячи и так же молоды,
Вы так же молоды, а мне так холодно,
Любимый мой, прошу тебя, услышь…
Я в городе, я в том же городе,
Я не зову уже, мешает гордость мне,
Мешает гордость мне , я в том же городе,
Любимый мой, прошу тебя, услышь…
Я к берегу, тянулась к берегу,
А Вы перед лицом закрыли двери мне,
Закрыли двери мне и не поверили,
Любимый мой, прошу тебя, услышь…
Постоялец.
(Письмо подруге).
Ты сейчас рассмеяться можешь,
Не поверишь - а ты поверь.
Постучался ко мне прохожий -
Я ему отворила дверь.
Был он в синей такой кепчонке,
Джинсы, сумка через плечо…
С виду, вроде, мужик учёный,
Ладно, выясню, что почём.
Пригласила. За словом - слово.
Разговорчивый да простой
И один. Ни семьи, ни крова.
Жалко. Просится на постой.
Я прикинула, согласилась,
Будет, мол, небольшой доход,
А как сердце – то сокрушилось,
Мой доход побежал в расход..
Показался он самым милым,
Доверяла ему во всём,
Даже если куда ходила,
На него оставляла дом.
А недавно под вечер где – то
Прихожу я к себе домой
И смотрю: постояльца нету,
Ну а дом мой почти пустой.
Вот и всё. Никаких вопросов.
Что же было со мной потом?
Догадалась? Осталась с носом?
С носом что ещё!.. С животом…
***
Руки - крылья, рывок - лечу.
Ветер сильный догнать хочу.
Ввысь и ввысь, где грозы шатёр
Ветки молний своих простёр,
Где над пиками синих гор
Реет гордый, седой простор,
Только грозный водоворот,
Только Молний разящих взлёт
Да шипящие голоса, где лишь я
И гроза в глаза.
***
Мне б смычок, что из песни вылит,
Мне бы скрипку, где сосны - струны.
Мне бы с бурей сравняться в силе
И со штормом сразиться бурным.
Мне б парить иль сиять в пространстве,
Мне б пространство собой измерить,
Мне б опять после долгих странствий
Ждать, бороться, любить и верить.
Если б стать мне скалой могучей,
Ни пурги не страшась, ни зноя,
Если б тучей висеть над кручей,
Заслоняя грозу собою,
Я бы снова глотала ветры,
Я б не знала опять покоя,
Я бы мерила километры
И ловила б огонь рукою.
***
На скамейке, загорелой дочерна,
Среди яркой зелени садов
Он писал корявым детским почерком:
«Н» плюс «О» равняется любовь.
Он царапал перочинным ножичком
Эти всем понятные слова
И смотрел застенчиво, встревоженно
В синие девчоночьи глаза.
И ушёл… А листья тихо падали
На скамейку с каплями дождя,
И девчонка гладила каракули,
Тонкую косичку теребя….
…У скамейки, солнцем обесцвеченной,
Где росла кудрявая трава,
Девочки-подростки каждым вечером
Стерегут заветные слова.
***
Тёмные камни на шее… с оттенком граната
Крепко связала суровая времени нить.
Каждый из них что ни горечь, то боль и утраты.
Медленно клонят холодною тяжестью вниз.
Вот и дорога готова, распахана плугом,
Ветром разглажена, ржавой промыта водой.
Нет ни конца, ни начала - затянута кругом,
Прочно по кругу прошита пустой колеёй.
Дети-старушки в скрипучих телегах проедут,
Матери-внучки, подростки, потом старики –
Все по тому, по проезжему торному следу,
Все протекут, повторяя друг друга шаги.
Ох, ну куда же несут их упрямые кони,
Где, за какою верстой оборвутся пути?
Может быть, где то вверху прорастают их корни,
Чтобы сначала по этой дороге по пройти…
Ловлю слова.
Ловлю созвучья в бесконечном мире
Кочующих и разноликих слов.
Не для утех, в угоду горней Лире
Слова снимают тайный свой покров.
И обнажив на паперти веков
Своей души восторг и сокровенье,
Пускаются в предвечное круженье,
Вливаясь в упоительный поток
Весёлых игр, забавных превращений
Легчайших звуков в строгое литьё.
Но, ощутив любви прикосновенье,
В предчувствии высокого значенья,
Трепещут все и просятся в силок.
Как будто кем-то вспугнутые птицы,
Вдруг упадут на белую страницу,
Чтобы умчать в иное бытиё.
***
Пригубил, оживил
И… убил.
Как же нескладно…
Ладно…
Но и теперь
Не закрой дверь,
Не затвори,
Боль утри,
Вновь явись,
Взметни ввысь,
Ещё бы раз
У открытых глаз,
У той воды
Меня ты
Унеси
В ту синь,
Вознеси…
За радужным семицветьем.
Где-то там, за семицветьем радужным
Пробудился сад живых огней,
Сад восторгов вечных, вечной радости,
Сотканный из света и теней
Тайными, невидимыми знаками
Путь к нему означен. Не для всех.
Но однажды твёрдо и сознательно
Взять и совершить туда побег.
Тишине одной блаженно следуя,
Наблюдать свеченье тонких сфер,
И во всё, что кажется неведомым,
Проникать и устремляться вверх.
Замирать в молитвенном молчании,
Отрешившись от земных забот,
Вслушиваться в чистое звучание
Музыки космических высот.
Чудный сад!. В нём искристыми стаями
Мысли проливаются в огни,
В нём слова молчат, лишь разрастается
Светомудрость, вложенная в них.
На пути к Великому Учителю
По законам Высшей Красоты
Духи Света, воины-ревнители,
Очищают сад от темноты,
Чтоб сияла в силе бесконечности
С чашею пространственных огней
Матерь Мира, сердце человечности,
Пламенное Вечностью Своей.
К погосту
Заготовлю водицы с вечера,
Хлеба житного испеку,
Перед ликом Николы свечечку
На потребу души зажгу.
Разложу как пристало,поровну
Немудреную ту еду
Помолюсь на четыре стороны
И к погосту пешком пойду.
В переулочке куст сиреневый
У оградки легко найду,
К пожелтевшим уже от времени
Фотокарточкам припаду
Здравствуй,батюшка,
Здравствуй,матушка,
Брат родимый и вся родня,
Посидеть захотелось рядышком
На исходе живого дня
Захотелось признаться, милые,
Что жила не всегда-то всклад,
Перед вашими свет-могилами
Повиниться за все дела
Чтоб душа не скиталась нищенкой
От одних до других дверей,
Чтоб,наполнившись божьей пищею,
Чище стала бы и светлей.