Маргарите Лунис
Ленинград. Блокадный год. Выезды закрыты.
Вымирал его народ, как на поле битвы.
Но всегда всему свой срок. В страшные дни эти,
Как бы ни был мир жесток, там рождались дети.
А в роддоме нет воды, нет тепла и света.
Далеко ли до беды? – Не найти ответа.
После родов шла домой тихо роженица:
Нежность к дочери волной, слёзы на ресницах.
Капли крови на снегу от роддома к дому.
«Я смогу!» – стучит в мозгу, –«Не бывать иному!»
Дочке от роду лишь час, холод, минус тридцать.
«Я смогу! Не сломишь нас!Слышишь, Маргарита?!»
Вот трамвайные пути. Улица безлюдна.
На ту сторону пройти Милице бы нужно…
Крошку крепче жмёт к груди, вдруг раздался грохот.
И глядит: гора руин, где роддом был только.
Как в бреду домой пришла, еле помнит это:
Нет и там воды, тепла, нет еды и света.
Положила на кровать драгоценный свёрток
И легла тихонько мать рядом полумёртвой.
Как же вынесет душа страшные минуты:
Рядом в комнатах лежат ледяные трупы.
Но бывает, иногда происходит чудо,
И жестокая судьба жизнь меняет круто.
Двери в доме на замок не закрыты были:
Санитары за порог группами входили,
Проверяя этажи, вслушиваясь в звуки,
Уносили, кто лежит, кто не вынес муки.
Вдруг раздался детский плач – удивились люди:
Выжить девочка смогла среди этой жути!
Дали Милицы ей грудь, знали, что не лишне,
Чмокая, смогла вернуть она маму к жизни.
Их немедля отвезли дворники в больницу,
Там от гибели спасли с дочкой роженицу.
Испытаний всех не счесть – к бытию путь труден,
Побороли они смерть средь подобных судеб.
Пару месяцев спустя разошлись их тропы:
Маргариту ждал детсад, Милицу – окопы,
Где с концертами она славно выступала,
Но по дочери душа день и ночь страдала.
Долгих им потом пять лет выпала разлука,
Лет тревоги и надежд обрести друг друга. .