Лежишь на кровати, как в гробу, а вокруг всё бронза, медь, золото,
И он входит в комнату, а ты в саване одеял и кожи собственной, а он - чёрный,
И только бумажно над шеей нервной свёрнута в трубку бритва ворота,
И та этой палитрой мазана - белая, да золочёная.
А тишина лихорадочно шелестит о рубашку его сползающим пиджаком,
Бережно ломит кости от этого шума и в горб загибает нервы,
И как четвертует без права на крест безысходным и горьким ножиком то,
Что я здесь - полумёртво, справа, тебе - полуживо, влево.