«Блаженны плачущие, ибо они утешатся»
( Мф, 5. 4.)
НЕЧЁТНАЯ СТОРОНА
* * *
«А потом выпал снег» – ничего ровным счетом не значит,
Только, если бы я сочинял, я бы с легкой руки
Этой самой строкой – «А-потом-выпал-снег» – всё и начал,
Каждый в мире роман начинается с этой строки.
Может, только слова по-другому стоят в предложенье,
Может, даже другие стоят в предложенье слова.
Это всё никакого вообще не имеет значенья,
Разве нет, согласись? Но какая цезура была! –
«…А потом выпал снег». Всё понятно и всё непонятно.
Будто кончилось всё, будто что-то начнется вот-вот.
Если б я сочинял, я бы так и писал, вероятно,
И по мере того, ангел мой, и по мере того…
И по мере того, как мы будем катиться в телеге,
Виноградник на склоне ползти будет медленно вверх,
То и дело врезаясь счастливою болью в колени,
Будут теплыми камни и дымом наполненный мех.
И по мере того, что вино, не спеша, превращает
В ослепительный уксус – останется целым вино.
И без меры того наполняется сердце печалью,
И без меры того, ангел мой. И без меры того –
Между нами, не правда ли, будто бы между строками,
Происходит всегда, оставаясь всегда между строк,
То, что, если бы выразить было возможно словами,
Да и то сомневаюсь, чтоб я это выразить мог.
Между нами с тобою пространство настолько громадно –
Даже крепко обнявшись, почувствуешь вряд ли его.
Так лоза, тяжелея, не чувствует вкус винограда.
И вина, надо думать, не пьет… Что-то вроде того,
Если б я сочинял, я тебе написал бы, мой ангел,
И забавное что-нибудь, то что тебя развлечет,
Непременно придумал бы. Мы, если верить бумаге,
В середине строки. Так пройдем же скорее вперед!
Мимо черного дома, где окна по-прежнему жолты,
Где в игрушечной чаше открылся лазоревый грот,
Где больных фонарей фонетический ряд свои зонты
Наконец-то раскрыл. Говорилось про снег. Ну, так вот:
А потом выпал снег… Ничего не осталось на свете.
Кроме бритого отрока – там, за забором кривым,
Он еще чуть помедлит и вскроет бумажные веки
Переломленным лезвием ржавой и старой «Невы».