***
«Ущипните меня! Пусть я беден, простужен и сир –
Неужели Дижон? – развалившись на «майских шестах»!
И в глаза умещать, и прикушенным пёрышком, sir,
Перекошеный рот чуть держа в побелевших устах,
Так приятно... И, Господи, вдруг замереть – фарандола!»
Так я думал, монашек, Дижоном любуясь с холма.
Это улей и май! Это мятный ликёр и кузнечик!
Извини, что я так расставляю небрежно слова.
Быстро-быстро садится прозрачное солнце в листву,
И всё медленней дым повторяет свои очертанья,
Обретая мгновенно то – ангельскую красоту,
То – бесстыдный соблазн преисподни… Твои причитанья,
Будь ты здесь, весь Дижон, я уверен, от милых утех
Оторвали б! С тех пор, как сменил ты виолу на келью,
Я уверен... Но слушай, что стало со мной – смех и грех!
Впрочем, было давно, да и было ль на самом-то деле? –
Как входили мы весело в праздничный, шумный Дижон!
Созывали народ. Помнишь эту свою прибаутку?
А с собакою номер? А трюк с подменённым ножом?
Или девушек стайку, когда, залетев «на минутку»,
Выражали восторг свой не новым, но самым простым
И доступным им способом?.. Знаю, ты скажешь, что нету
В мире более гнусной породы людишек, чем мы.
Ха! Но как веселились дижонцы – как малые дети!
Как от выходок наших они хохотали до слёз,
Как я ползал на брюхе, в пыли подбирая их слёзы!
Как потом уносил и ронял их на озеро дрозд,
Чтобы слушать над озером звон колокольчиков звёздных!
...спит Дижонская Дурочка. В ней ещё кружится праздник,
И нескладного платья счастливый и гордый разлёт,
И мальчишки с камнями... И руки под грудью прекрасной –
Чтоб ни крови, ни сна расплескать не смогли из неё.
Как цветущая слива, взлетевшая над облаками,
С закружившейся сразу от радости вниз головой,
И подхваченных птиц, узнавая слепыми руками,
Выпускать по одной... по одной, по одной, по одной!
Где летит она так, словно крыльями лёгкими машет,
Словно сердце её – безопасное, как колыбель –
Всё уносит с собой! Даже горькие слёзы и даже...
Даже слов я, монашек, таких не умею теперь:
Что – с улыбкой природы и тонкой фигурою речи –
Спит Дижонская дурочка вся от макушки до пят;
Надо было обидеть, прогнать ее, вытолкать в плечи!..
Знаешь, всё этот взгляд! а, монашек? не правда ли?.. Взгляд,
И – весна над Дижоном прекрасней весны над Парижем
От него одного мне становится... не по себе.
Так становится вдруг, когда небо становится ближе,
Когда кажется – больше не надобно жить на земле.
Что теперь… На Мелен! Ну, а там прямиком до Парижа!
Догорает костёр, да и я, как собака замёрз,
Ты-то сам как живёшь? Как твоя драгоценная грыжа?
Я надеюсь, увидимся. В общем, целую. Взасос.