У огромной Москвы - твоё лицо,
Каждый бордюр хранит твоих шагов звук.
Я ощущаю на безымянном пальце кольцо,
Которого больше нет. И зову тебя вслух.
Променяла свой разум на жгучий зной
И таянье свечкой в развязных ладонях,
Чтобы забыть, певец говорит себе: “Пой”,
А я участвую в рифмованных погонях.
Нет больше слов, помимо глубокого “Ты”
С самой заглавной и алой буквы,
Кричу изнутри: “Выпей яд и не смотри,
Кого он целует в сочные губы”.
Меряю шаг за шагом дорогу к тебе домой,
Отчего ты не повесил табличку на шею:
«Не суй носа, увы, я - псевдо-герой
И любить, ну, совсем не умею»?
Не винить же тебя за неожиданье встречи,
За твой сон, где я не играю роль,
Себя утешаю фразой “ещё не вечер”,
Лишь бы на волю не выпустить вой.
Мартовский снег будто ударил под дых,
Потушен огонь безумных пожарищ,
Стоит поставить точку в ворохе запятых,
Чтобы однажды спросить: “А кто Вы, товарищ?”
В поле один – воин, только, знаешь, воевать зря
За того, кто об нежность твою ноги вытер.
Скоро я покидаю столицу, что имеет привкус тебя.
И уезжаю в Питер.