Тот год я помню очень хорошо.
Отец не спал. И скот в хлеву не блеял.
Предчувствовали снег, но снег не шёл.
Он всё не шёл – густой, протяжный, белый…
В ту ночь висеть остались до зимы
Несрезаные гроздья винограда.
Отец сказал, что это так и надо,
Но и зимой не трогал их никто.
Отец никак не мог надеть пальто.
Мы с братьями топтались у порога –
Волнение, растерянность, тревога…
Надеялись на снег, но снег не шёл!
Отец сказал, что это хорошо.
Никто не понял, что происходило.
Зима в тот год внезапно наступила,
Тем более, когда живёшь в глуши –
Блуждая в темноте своей души,
Как со свечой по вымершему дому,
В котором всё до боли незнакомо:
Сандалии при входе, полумрак,
Сундук для книг, стоящий точно так,
Как если б он стоял на самом деле,
Знакомый запах. Все уже поели.
И одеяла свёрнуты в углу.
Я вымыл руки и теперь могу
Идти играть, скакать в камнях с верёвкой,
Глазеть на птиц. В то утро очень ловко
Я подтянул маслины, уходя.
И рук не отнимая, понял я,
Что если вверх весь день бросать маслины,
То облака плывут неуловимо,
И видно, как вращается земля!
С тех пор не спал отец и вся семья.
Едва зима задышит у порога –
Волнение, растерянность, тревога…
И видно, как вращается земля.