Лето. Окна учреждения распахнуты в сад.
Близится час обеденного перерыва, а впрочем, чай пили уже не раз.
Семена тополиные белыми волокнистыми молоками повсюду плавают,
цепляются и висят.
Подводный мир графиков, чайников, сотрудниц, цветочных ваз.
Русалка взволнованно примеряет импортные туфли, но ей
Они жмут. Она вообще, как и положено русалкам, в теле. Волосы по плечам.
Но сейчас не об этом. Разговор про статью о Сталине, нет, скорей
Про стояние в очередях и хождение по врачам.
Нет, все-таки разговор о моде, о журнале «Бурда» и о мужьях.
С ними вечно!.. Нет, мы снова отстали, хотя и правда, какого рожна
Мужикам этим надо еще? Вот насупленный, маленький в дверях
Показался начальник, ему ерундовина какая-то, говорит, нужна.
Экий неугомонный якобы! А кто вкалывает больше всех?
Кто пашет, как лошадь?.. Да за такие деньги ни один дурак!..
Боже, вот, кажется, уже чьи-то слезы, нет, кажется, смех.
Хотя враждуют все время, как бы не переработать или еще там чего-нибудь,
но чтобы до драк!..
О, Амалии, Офелии, Анны Каренины! Ударницы перестройки. Сон
Цветистый, цесарский, хореографический, гужевой.
Вот с коготками, хрупкая, как богомол, а вот большая, как слон…
Вспомни приступ первой влюбленности, болезненный, ножевой.
Не желай невозможного, посмотри на себя. Но, верилось, никогда,
Если и жизнь пройдет бессмысленно, как должна пройти,
Не избыть чего-то… странного. Как колышется и рябит вода,
Как неясно, расплывчато все, вдалеке, и не вижу почти. Прости!
1989 г.