Женщина в сером свитере,
с упрямым серо-смуглым лицом.
Приехала к нам из города Подкопаевска,
чтобы заработать денег.
(Трёхмесячные курсы водителей и общежитие в Свиблово...)
У неё носик уточкой и гладкие тёмные волосы.
Тонкие загорелые пальцы крепко сжимают руль.
Она упрямо ведёт наш троллейбус
к одной ей постижимой цели.
Её взгляд из-под темных бровей
устремлен неизменно вперед.
Ей тридцать пять. У неё нет мужа,
зато есть десятилетняя дочка,
очень похожая на неё.
...Ее лицо непреклонно. Она сурова и молчалива.
Она отрывает билеты с великолепным презреньем,
общаясь с нами посредством сверканья дешевой заколки.
Она ведёт наш троллейбус – и будет его вести.
«Не женское это дело…» – но у неё получается.
К тому же она не собирается всю жизнь
водить этот чёртов троллейбус
по неизбежной прямой.
…Странно, среди водителей автобусов и троллейбусов
не бывает седовласых старцев, патриархов, гуру, ветеранов,
хотя на табличке и выбито:
"Ежемесячно полагается вознаграждение за выслугу лет".
(Выслуга. Прислуга. Обслуга. Выжига. Выслужился. Выжил.)
...В сумерках едет троллейбус
от замороченного Киевского вокзала
до притихшего Юго-Запада,
оцепеневшего на краю очередной зимы.
Не женское это дело!..
– Её лицо непреклонно.
Жанна Д'Арк и Ульрика Майнхоф,
Мадлен Олбрайт и Маргарет Тэтчер
могли бы гордиться ею, своей славянской сестрой.
– Согрей ее, серый свитер! Дуги, держитесь за провод!
Из города Подкопаевска она добралась сюда.
Ей наша Москва не люба, ей хочется
на приволье, –
но только есть дочка, и эту дочку надо кормить.
...И смотрит она упрямо, и красится на работу,
и хочет выглядеть тоже не хуже всяких других.
– Катись-вибрируй, троллейбус,
и плюнь ты на иномарки, – они ведь не видят неба,
их можно только жалеть.
А небо летит над проспектом,
и женщина с твердым взглядом
все так же безмолвно смотрит
в одной ей известную даль.