Скворец, как пьяненький Орфей,
полощет горло из воздушной фляжки,
и бабочки, похожие на фей,
в нектаре прячут лунные мордашки.
Есть высший смысл в тех лапах и когтях,
что рыщут вечность времени по следу,
и муравей, найдя в траве рычаг,
вращает мир на зависть Архимеду.
Укроет тополей лохматый зонт
любую живности бродяжку,
когда защёлкнет горизонт
заката огненную пряжку.
Инстинкт принявшие как стыд,
стоим пред Ликом с постным ликом,
и жизнь сменившие на быт,
мы верность мерим лебединым криком.
И бьется жилка у виска,
когда печально за вершины сосен
уходит песней журавлиная тоска,
и сердце превращает в осень.
Где смутно чувствуют полет
бескрыло в жизнь упавшие однажды,
где льют дожди все ночи напролёт.
И губы, пересохшие от жажды.