– Вот такая вот детская наша любовь...
– А чего ты хотела?
– Рисовать на холстах сотворённую новь
духа, чувства и тела,
Открывать, расширять непридуманный мир –
Семена ста деревьев
я зажала в ладони, земли кашемир –
той, что вынырнет первой
в разделении пеной бушующих вод...
Ветви юного сада
я рисую, в них жаркое солнце плывёт,
манит сок винограда.
Манит сок винограда
И тени олив по весне рукоплещут!
Ну, а здесь – переживший январь чернослив,
Сон под утро, но – вещий.
Из вещей – Книга, кружка, обугленный круг
Заходящего солнца.
Мне навстречу – ни враг, ни знакомый, ни друг –
Всё рассветом сотрётся.
Середина апреля и небо течёт,
И чуть-чуть пахнет прелью.
Остальное, наверное, вовсе не в счёт.
Между небом и дверью,
Между снами и явью – уют трёх кают
И горячего чая.
Нет волнения... Капли стихов на ночь пью,
Чтобы слышать крик чаек.
Нарисовано всё: роза в вазе, очаг,
Птица в клетке – скучает...
Если нету стихов – даже чайки молчат,
Просто тихо качает
Сонным сплином по ливнем, что ходит за мной
Даже в мае и летом.
И опять всё приходится делать самой,
Волноваться секретом,
Что придумала как-то намедни... Теперь
То забуду, то маюсь:
Если верить ему – избежать ли потерь?
Ладно, завтра раскаюсь.
Вот и всё... Воскресенье. Пускай будет мир.
Хорошо, засыпаю...
Только дальней земли слышу вздох.
Кашемир
Мне в ладони ссыпают...