Спасибо за жизнь, которую не ценю, за жизнь, которая не нужна,
За то, что мои глаза видят, а веки - каменные,
За эту голову, из прорези губ которой могут слова на разрыв бежать,
И какие слова... Дрянные и неблагодарные.
Они пули, а ты мишень, мама, и прощения не прошу, веду
На расстрел в груботканной форме, по морозу босую тебя, ма,
Вот тропка и трупики сухоньких матерей у железных дверей стардомов
И запах кровищи заледеневшей и чёрной на серых сваях.
Это пристань брошеных матерей, что спиною и у стены, люблю,
Хоть стреляй, а люблю тебя, мама, и боюсь, что тебя я лю...
Это пристань брошеных матерей и тех, кто остался с ними навеки юн
И мёртв от собственных рук, неподъёмных пуль.
Откуда оружие и жестокость, а глаза-то детские... Глупые и застывшие
Смотрят в поля небес под тягучий вой живых и несчастных, дрожащих у серых свай.
Они где-то в других мирах не уходят вверх (где все живы) и кончаются матовой черепицею.
(Те, что любят своих матерей, заряжают лишь на себя.)