3. Кешка
Эта осень не баловала нас урожаем орехов. Погожих дней было так мало, что мы стали записывать их в «красную книгу» красным карандашом, как праздники.
Тайга за время, пока лили дожди, впитала в себя столько сырости, что с задетых невзначай веток деревьев на голову выливалось не меньше ведра воды. Урюп вышел из берегов, а впадающие в него ручьи, текущие с гор, превратили реку в страшную «машину». Нельзя было даже и помыслить о переходе её вброд, чтобы уехать домой. Поэтому мы просто дружно бездельничали в ожидании хорошей погоды. И дождались. Подул южный ветерок, который вроде бы и вежливо, но настойчиво трудился, пока не разогнал тучи. А ближе к обеду первые горячие лучи солнышка весело запрыгнули в окошко нашей избушки. Тайга оживала. Перекликались дрозды, пересвистывались рябчики; как в трубу балабонили сойки и кедровки. Тайга из мокрого, понурого массива превращалась в красавицу. Именно так! Возвращалось всё многообразие таёжных красок и оттенков: рябины, подсохшие на солнце, запылали яркими бездымными кострами; следом за рябинами обозначили себя багрянцем осинники; притягивали взгляды переспевшие гроздья бурой и красной смородины. А грибы – под каждым деревом! На всех тропках красные шапки подосиновиков, как светофоры на городских улицах, сигналят: остановитесь, полюбуйтесь! Опята огромными семьями, как гирляндами, украшают стволы берёз с высоты пяти метров до самой земли. Глядя на живые осенние картины тайги, я каждый раз думаю о том, что краше и гостеприимнее сибирской природы нет ничего ни в каком уголке нашей большой, прекрасной страны; и от этой мысли оживает во мне гордость за родину.
Пока тайга чистила пёрышки и освежала «акварели», Игорь с Петрухой пробежались по ближнему кедрачу и теперь, довольные, готовились к сбору шишек. За время непогоды какой-то зверёк повадился опустошать Славкины мешки с орехом, оставляя хозяину так называемые мочалки, то есть пустые, без ореха, шишки. Чтобы поймать воришку, Славка смастерил ловушку: сито, палочку и шнур. Такое нехитрое устройство должно было сработать. Для приманки Славка насыпал ореха и стал ждать непрошеного гостя. Прошло шесть часов – воришка не спешил на место преступления. Мужики посмеялись над Славкиной затеей и разбрелись по нашему «хозяйству». А я прилёг в избушке, но заснуть не успел.
- Старый! Хватит топчан давить! Вставай! - раздался Славкин крик. – Я вора поймал!
Славка ещё что-то кричал, но уже не мне, а подбежавшим Игорю и Петрухе. Все ликовали: оказалось, что в ловушку попал бурундук, да не простой, каких в тайге полным – полно, а наш бурундук, член нашей, можно сказать, компании – Кешка.
Пять лет назад при строительстве избушки мы приметили бурундука. Он ничуть не боялся нас и чувствовал себя хозяином, проявляя большой интерес ко всему, что делалось на опушке у подножия горы Белой. Он по-хозяйски метил свежие пни от поваленных деревьев, и мы в шутку стали называть бурундука «завхозом». В отличие от своих собратьев этот зверёк был крупнее и отличался окрасом: левая сторона его спинки имела яркую расцветку в полосочку, как у всех бурундуков, а на правой стороне полосочки – просветы отсутствовали. По этим приметам мы легко узнавали зверька среди его сородичей. После недолгих споров мы нарекли его Кешкой. И бурундук реагировал на это имя, всякий год держась поблизости. Каждый раз Кешка встречал нас и провожал до избушки. Угощения от нас не принимал. Бывало, положим ему конфет, сушек, пряников – понюхает и в сторону отбежит, будто то, что мы едим, вовсе не съедобное. Но стоило бросить ему шишку – за минуту растерзает! Это когда мы угощали. А сам Кешка никогда по мешкам не лазил, как и другие бурундуки. Что произошло с ним? Мы недоумевали. Тем более, что годом раньше Кешка куда-то исчезал. Сначала мы скучали, высматривали зверька, а потом решили, что он погиб, и стали понемногу забывать его. Но вот Кешка снова перед нами – в качестве «арестанта». Мы подшучивали над бурундуком: «Как ты докатился до такой жизни? Преступник должен быть наказан!» Посовещавшись, мы вынесли провинившемуся приговор: «Заключить Кешку под стражу четвёртого сентября 2010 года за кражу ореха из хранилища сроком на восемь часов, то есть до десяти часов вечера». Сделали из решета клетку и пересадили туда Кешку, поставив перед ним миску с орешками. Бурундук вёл себя спокойно до самого вечера, но в девять часов поднял такой шум, что нам пришлось вспомнить о его существовании. Возле клетки с «арестантом» мы увидели нескольких других бурундуков. Одна зверюшка, скорее всего, «супруга» Кешки, громко верещала, словно требовала объяснить ситуацию, в которой оказался её дружок. Рядом с ней стояли, видимо, их дети и тоже не молчали. Бедный Кешка: что он мог сказать в своё оправдание!
Весёлость, с которой мы подошли к «камере», прошла, улыбки исчезли с наших лиц. Теперь мы поняли, почему Кешка отсутствовал целый год! «Женился» он, и теперь мы узнали другого Кешку - мужа и отца, а это, как и у человека, звучит гордо! Не дожидаясь окончания «диалога» между зверьками, я открыл клетку и выпустил бурундука на волю.
Со времени этого забавного приключения прошло три года. Команда наша в том же составе ездила в тайгу за орехом, но Кешки рядом с нами уже не было. Мы только издали узнавали его по приметной «одёжке», но близко, как раньше, он к нам не подходил. Может, это и не Кешка был, а кто-нибудь из его детей, унаследовавших от отца необычную окраску.
Сейчас при встрече с бурундуками мне становится немного грустно…