БЕЗРУКИЙ БОГАТЫРЬ
Белый снег, Безрукий Богатырь,
Над землей однажды пролетал
И в окне прокуренной избы
Девочку-цыганку увидал.
Ураганом в комнату влетел,
Окна выбил, дверь с петель сорвал,
Вихрем он цыганку завертел
И в глаза ее поцеловал.
И с тех пор цыганочка больна:
Видится всё ей наоборот.
Уж не радуют ее цветы -
Всё к снежинкам-звездочкам влечет.
Как над полем, в хлопьях снеговых
Сани белокрылые летят,
А в санях - Безрукий Богатырь, -
Кони-лебеди те сани мчат.
Он вокруг деревни покружил
И свою цыганку отыскал,
Подхватил, и в сани усадил,
И на север далеко умчал.
Подарил серебряно кольцо;
Диадему тоже подарил
И на трон брильянтового льда
Править северным безмолвьем усадил.
По России колокол звонит,
Странники - всё по святым местам,
Лишь один на край земли спешит
За цыганкою своей цыган.
1988
***
...выплыл на высоком гнедом коне
из-за серой калитки, ласкаемый веткой рябины;
копыта застучали по мёрзлой земле
в осенней зелёно-белесой щетине.
Конь проскакал в двух шагах - как заря
полыхнув... Придержал его; наклонившись,
поправил рукою стремя
и помчался дальше, над землёю паря,
через рельсы, куда-то в поле,
под сизым пасмурным небом...
Зима 1988-89
ЧЁРНЫЙ УЖАС
С мыслями о писателе-антифашисте
Генрихе Бёлле
Ты шла, ребёнка согревая
Под ветхой шалью на груди;
И гнали, гнали, гнали, гнали...
Не знала, что там впереди.
А впереди - ребёнок отнят,
Зуб выдран, серьги - и барак,
А на груди уж перевёрнут
Особый треугольный знак.
Они желали "чистой расы"...
Не на дороге, не в степях,
А на столах ; кровавых, грязных ;
Топтали "буйволы" тебя.
1988
ПЕСНЬ РУЖИ
Ты обратился дубом, я – рябиной;
Стал вереском твой конь,
калиною седло,
И лето вслед за песней журавлиной
Куда-то за море далёко унесло.
Уж не сидеть тебе в седле высоком,
А мне уж не носить
цыганского платка…
Такая доля – на ветру жестоком
Смотреть на равнодушные луга.
Мой друг! Пока нас вновь не погубили,
Ты надо мною тихо шелести
И, чтобы ветры злые не сломили,
Могучими ветвями защити!
Декабрь 1988 – март 1989
ЧЕРНАЯ РЯБИНА
Ты скажи, озябшая рябина,
Отчего ты черная стоишь,
Почему, как зябкая осина,
На холодном ты ветру дрожишь.
Отчего, скажи, так непохожа
На своих нарядных ты подруг?
Ты ж была красива и пригожа,
Одолел какой тебя недуг?
И, дрожа, рябина отвечала:
«Нет подруг моих здесь и родни.
Не всегда рябиною была я
И знавала я другие дни.
Не стояла здесь на зимней стуже
И имела вдоволь я всего:
Я была красавицею Ружей
И любила Вайду своего.
Я жила с ним в мире и согласье,
И была я верною женой.
Говорили, нет меня прекрасней. -
Он был счастлив и гордился мной.
Лишь свекровь нам счастья не хотела,
Бедной Ружи в дом не приняла,
Разлучить она нас не сумела
И меня навеки прокляла.
Услыхав слова ее заклятья,
Из шатра я выбежала в степь.
Рвал мне ветер шелковое платье,
Боль сковала ноги, словно цепь.
К солнцу руки тонкие воздела,
Крик сорвался с губ, и в тот же миг
Я застыла, одеревенела,
Превратился в шелест листьев крик.
Думал Вайда ветки обломать мне,
Но, услышав стон, шепнул: «Прости!»
Заключив меня в свои объятья,
Стройным кленом стал мой господин.
Конь заржал неистово и словно
Зарыдал и взвился на дыбы,
Вереском раскинулся лиловым
По сухой обветренной степи.
Потому прошу: меня не трогай, -
Жизнь моя осталась позади.
Отойди, ступай своей дорогой,
Уходи же, путник, уходи!..»
1993-1995