Работа автора - холст, масло, 70х50
ОДНАЖДЫ В ФЕВРАЛЕ
«Февраль! Достать чернил и плакать…»
Борис Пастернак
Я ещё обернусь на пороге
Как тюльпан – на погибель, но к свету.
Ты меня не берёшь на поруки.
Значит, больше доверия нету.
До двери беспредельных полшага –
До не нашей, а будущей эры.
Пустотою зияет площадка.
Лишь ступенька ощерилась первой.
Смех! – стекают шаги по пролётам.
Эхо! – бьются о локоть перила.
До сих пор от паденья полёта,
Как ни билась, я не отличила.
До свидания, друг,
До свиданий
В новой эре под верой другою,
В равной мере – и ближний, и дальний,
Дверь придерживающий ногою –
Чтоб не хлопала, чтоб не щемила
Светлый клин отлетающих будней.
И – закрылась.
И сразу – чернила
Кто-то вылил на лестницу будто.
Осторожно по снегу ступаю,
Чтоб чернильных следов не оставить.
Я всегда на чернила скупая:
Все в слова перетрачу, на память…
МЕСЯЦ ВРАЛЬ
Он – месяц Враль, неистовый февраль,
Нам обещавший разве что позёмки!
Уходит день по-прежнему в потёмки,
Переиначив старый календарь.
Стеклянный город весь звенит, едва
Заденешь ветку, куст, калитку тронешь.
Весна уже насущна как еда,
Но всюду снег – на каждой крыше, кроне;
Я помню: в детстве этот месяц плыл
В урюковом цветенье, в птичьем грае.
А нынче как посул о близком рае
Он на острастку только тратит пыл.
Невыносимо долгая зима
Плетёт свои узорные интриги.
Она свела б, пожалуй, нас с ума,
Но, к счастью, есть на белом свете книги,
И есть тепло ещё на дне души,
И есть любимых рук прикосновенья
И мысль, что где-то лёгкие стрижи
Уже несут к нам с юга избавленье
От блещущих кинжалов холодов,
От ледяных зрачков ночного неба.
А мы с любимым родом из садов,
Что тех, эдемских, кущ безумный слепок:
Там всё цветёт,
И в сердце потому
Вскипают чувства жаркою волною.
Переча закосневшему уму.
Чтоб вновь весну встречали мы зимою.
***
И неба внезапная пропасть
Разверзлась над миром моим.
Чиста несказанная робость
Земли, на которой стоим.
За душу пропащую плата -
Снежинок серебряный звон.
Ни слов, ни признаний не надо.
Спасибо за то, что живём
И можем касаться друг друга
Горячею ласкою глаз.
Прощания тяжкая мука
Гнетёт, надвигаясь на нас.
И веткам труднее качаться
От снежной слепой маяты.
И слишком тревожно для счастья.
И слишком светло для беды.
СТАРЫЙ САД
«И в старый сад пришла весна.
Деревья словно впали в детство.
Какое странное соседство! –
Румяна, пудра, седина…»
(Из ранних стихов)
Душа не стареет!
Она – как заброшенный сад,
Что вешним цветеньем
С рожденья до смерти объят;
Здесь клады повсюду,
Здесь светлые тайны живут –
Прозренья и смуты,
Прозрачных и тёмных минут,
Здесь встречи, прощанья,
Предательства, жертвенность, страсть,
И страхи, и тщанья –
В измене себе не пропасть;
Здесь бабочкой белой
Порхает мечта, полиняв,
Лианою спелой
Здесь зависть ползёт как удав;
И пчёлы наитий
Жужжат над цветением чувств.
Душа ведь, поймите,
Не старится в жизни ничуть:
Цветёт наудачу,
И тут же роняет плоды.
Пусть грозы судачат –
Мол, с нами попляшут сады:
Ужо растеряют
И чувства, и веру, и спесь.
Ах, так не бывает!
Мой сад состоялся и есть
В любую годину
Цветущим и полным чудес:
Ведь он пуповиной
Прикован к бессмертию весь.
***
Мне почему-то кажется – в снегу
Последний путь мой скорбный предначертан.
Не раз некстати вспомнится зачем-то
Как я Москвой заснеженной бегу –
Птенец, из тех, что взглядом бьют под дых, –
С её толпой пытаясь тщетно слиться.
Но от меня, как щёки в воротник,
Хоронят взгляд в замёрзшие ресницы,
Чтоб не заметить, что чужак – чудак:
Участья хочет, ласкового слова…
Чужбина – одиночества обнова,
Почти что смерть длиною в холода.
Вот оттого-то свой последний путь
Я вижу лишь ведущим на чужбину,
Где даже и безвинные повинны,
Где беззащитна душ нагая суть.
А мне бы так хотелось верить в рай,
Где на горах цветут весною маки,
И где для душ всегда – цветущий май
И соловьи поют в лучистом мраке,
И тихо плещет озеро в ночи,
И костерком душистым пахнет вечер.
Так не бывает. Только холод вечен,
Где мы уже, безгласные, ничьи.
***
Греют с юности душу две мудрых строки,
Что поведал отец в откровенье тоски:
Всё на свете – плоды непомерных усилий,
Лишь поэты бывают всегда – вопреки!