***
Как устарела та батальная картина.
На Марианский вал упал
убитый конь.
А люди шли и шли по грудам писем,
упавших из почтового авто.
Ах, Лори, Гретхен, милая Гизела,
уж поздно, поздно,
опоздали все
заботливые низкие поклоны,
и поцелуи, смазанные плачем,
уж ни к чему –
их топчут сапогами.
Опершись на стену, поодаль умирал
подстреленный немецкий обыватель.
В его глазах пылали злость и гнев
до самого конца.
Но все, что успевали они видеть,
было неописуемым смятеньем
от радости людской
и там и сям,
когда смешок встречается с улыбкой,
улыбка обнимается со счастьем,
а счастье превращает шаги в танец.
И все кружились
в этом дивном танце
над крошевом разбитого стекла,
и за огромной тучей густой пыли
статуя князя появилась вдруг,
вся белая от головы до пят.
Рыдала лишь несчастная девчонка,
о тротуар коленку поцарапав,
когда спешила дать солдатам воду.
И было то последнее несчастье
в этой столь продолжительной вой