В ПОЛЕ.
Отливаются синие тени
позолотой осенних лесов,
раздаётся охриплое пенье
по селу молодых петушков.
И на солнышке греются боком,
как тюлени, лениво стога,
взгляд с горы улетает далёко
вглубь степей за леса и луга.
Видно, как по отавному склону
С карды гонят колхозных коров,
В поле дружно стогуют солому,
И молотят комбайны горох.
Вот гуськом голосистые бабы
нагребают солому в валок.
Стогомёты – железные крабы
подают овсянище на стог.
«Бригадир! – слышен бас водовоза, -
с окончанием ставь магарыч!»
Анька взвизгнула с мнимой угрозой:
« Не щипай за бедро, старый хрыч!
Щас огрею, охальник, вилами,
Чтоб на баб не таращился, гусь!..»
« Дай погладить... ну, хоть бы глазами…
На другое, уж стар, не сгожусь!» -
Засмеялся шутливо дед Ваня,
бабы тоже смеются до слёз.
« Вот старухе скажу, - будет баня,-
враз сгодишься!» - съязвил водовоз.
Безмятежность осеннюю скомкал
появившийся вдруг самолёт –
сопла воют надсадно и громко,
рёвом небо и землю трясёт.
И затихли смешки у омёта,
пьют тревожно зрачки вышину.
« Вот бы эту машину с пилотом, -
простонал дед Иван, - на войну,-
к нам туда, в сорок первый проклятый,
дал бы жару фашистам такой!
До Москвы б не дошли супостаты,
и мы все бы вернулись домой…
Знать, ученья идут боевые
где-то близко от нашенских мест».
Пропоров облака кучевые,
истребитель из виду исчез.
«Это МИГ!» – Закричали ребята.
«Это русский!» – Добавил старик,
и в глазах ветерана-солдата
вспыхнул гордости солнечный блик.
Обегая холмов сонных гребни,
эхо чешет раздолью укус.
И вздохнула духмянностью хлебной
Облегченно колхозная Русь.
С. Ива, сентябрь 1977 год