Оригинал:
"Музыка"
Пацан со вздувшейся ширинкой тебя до дома провожал
(где слон, как швейная машинка, салфетку к тумбочке прижал).
За то, что хомяка не старше, ему, истёкшему слюной,
пожарь яичницу ромашек на розе вырезки свиной.
Хромая от избытка хрома, рок-музыкант тебя не смог -
его реакция знакома: б-р-р, эта дырка между ног!
И с переносицы столичной, уже на кончике почти,
сползали, словно чёрный лифчик, солнцезащитные очки.
Судьба отплясывает польку, и ветер свищет, как розга.
Вот увлекает Митич в койку, индеец до костей мозга.
Его напор - гребца с галеры, на случай клинча, впопыхах,
ты принимаешь хи-химеры и целишься коленом в пах.
Когда уже тошнит от грима, любить и быть любимой тщась,
вдруг распустил седую гриву тот, кто наяривает джаз,
которому всегда неймётся, приёмист и в бровях кустист -
пусть всеми пальцами крадётся к твоей душе контрабасист.
Пародия:
Флейтист со вздувшимся футляром не по-парижски вдруг прижал,
его дыханье перегаром в тебя вонзилось, как кинжал.
Но, встретившись с коленной чашкой, он переполнился виной,
его яичница ромашкой портрет украсила свиной.
Усталый от избытка стали, ударник рыпаться не стал —
и так поклонницы достали, спасает лишь тиопентал.
Над всем парил, как чёрный бэтмен, хлеща руками по бокам,
и для него вполне конкретно был барабан как барбакан.
Не столь, как Кейдж, который Колька, красив, но и не мелюзга,
скрипач всё намекал на койку, скрипя остатками мозга.
Его напор — гребца с галеры, точнее — краба с тех галер,
но девы им не имут веры и целят в колек и валер.
Тебя уже тошнит от дятлов, но взвился главный ухажёр —
вдруг распустил седые патлы тот фрукт, который дирижёр.
Не имет сраму сей страдалец, толкует о любви в кредит,
но для него найдётся палец, вон тот, ладони посреди.