Жил человек один

               
На Алексеевке, почти в соседнем доме,
Жил человек один, один на целый свет.
Так получилось,- овдовел. Жизнь на изломе.
И стал слепым он на исходе долгих лет.

Он каждым утром выходил, как на работу.
Полз  тротуаром, свет едва лишь различал.
Ему б на старости вниманье и заботу.
А он, беспомощный, о помощи кричал.

Прохожий всякий занят личными делами.
Стараясь мимо потихоньку проскользнуть,
Зажат был временем, как лошадь удилами,
Не мог слепого к остановке дотянуть.

А тот кричал, надеясь, кто-нибудь услышит,
Протянет руку, к остановке доведет…
И только голуби, отваливаясь с крыши,
К нему стремили свой отчаянный полет.

Но, все же, кто-то находился сердобольный.
И позже видел я в салоне старика,
Как он сидел, почти спокойный и довольный.
И только с тростью тихо дергалась рука.

Я вел троллейбус по накатанной дороге,
И видел в зеркале,- как, глядя в потолок,
Читал стихи свои, торжественный и строгий,
Он так, как, может быть, другой бы и не смог.

Потом, случалось, когда ехал я с работы,-
В другом троллейбусе,- то спал, а то мечтал,-
Знакомый голос повторял все те же ноты,
Старик стихи свои настойчиво читал.

В словах был смысл. И я в какое-то мгновенье,
Вдруг понял,- слушают, и в том сомнений нет!
И было грамотным его стихосложенье.
А он не признанный, но истинный  поэт.

Он зарабатывал, стихи свои читая.
А мне обидно было, больно за него,
Что мы в стране, где всех, буквально вычитая,
Не принимают стариком за своего.

И очень многим ненормальным он казался,
Когда, кричащий, на пути у всех стоял.
Таким он в памяти, взывающим, остался,
Чтоб кто-то просто проводил, или обнял.

Уже лет восемь, как я сам ушел на отдых.
И во дворе давно не вижу старика…
А нам твердят, то про Европу, то про моды.
А жизнь течет себе, как мутная река.


24.06.2013 г.