И года, и отцы были строги.
Не побегать мальчишкам без спроса.
Помню: нам от железной дороги
Выделяли надел для покоса.
До сих пор вижу я в сновиденьях
Заготовку кормов – ту мороку,
Как с отцом в полосе отчужденья
Мы косили камыш и осоку.
Там – болото: вода по колени,
Но без отдыха машем серпами.
Да, Сибирь не способствует лени,
Видно, силушку в генах черпали.
Труд природою здесь узаконен.
Как траву доставляли до суши?
Тягла нет? Пустяки! Мы – что кони!
Не впервой нам тянуть волокуши…
Потрепав на покосе силёнки,
Ждём: отплатит коровка сторицей.
Правда, на зиму надо бурёнке
Не семнадцать копёшек, а тридцать.
Накосить бы ещё хоть чуточек,
Ведь зима за бездействие спросит.
Вон участок, где множество кочек,
Там давно никто сено не косит.
Мы скосили, а позже скопнили,
Если б знать, где таится угроза…
Но нагрянули к нам, разъяснили,
Мол, те кочки – на землях колхоза.
Плач сестрёнки, рыдания горьки:
(В год голодный корова – священна)
– Дядя! Дядя! Зачем ты у Зорьки
Забираешь последнее сено?
Трудно было смириться, не скрою…
Перевёрнута детства страница
Навсегда. Лишь во снах мне порою
То болото проклятое снится.