Полет орла

               

Просто мыши, крысы, волки, лисы, быки –
все они находят  себе место на Земле,
находят себе род занятий:
одни бороздят землю,
другие вгрызаются в нее и роют себе норы,
третьи занимаются только тем, 
что ловчат, хитрят, обманывают,
охотятся на других,
и это их главное дело жизни.
Но никто из этих зверей и животных
не знает, как стучит сердце орла.
Вся мышиная возня –
это поиск норы, создание норы,
создание условий,
создание условностей во всем.
Поэтому у них нет способностей
к безусловной любви.

Каждый удар орлиного сердца –
это тишина неба,
это простор, это свобода,
это расправленные крылья,
поэтому символом 
всякой власти всегда был орел.
Орел – это свобода, орел – это власть.
 
Мышь никогда не познает
стук сердца орла, она всегда остается мышью.
Мышь никогда не познает стук сердца ягуара,
приготовившегося к прыжку,
потому что она мышь
и ее удел – тьма и теснота норы.
Большинство людей
никогда не познает мысли великих,
так как  великие –
это существа ястребиной стати,
которые своей ястребиной сталью
рассекают безмолвие небес.

Достаточно того, чтобы постичь небо.
Мышь неспособна на это.
Мышь выгадывает, мышь оценивает.
Мышь в человечьем обличье
оценивающе смотрит на вас,
когда вы входите в магазин
или в фойе присутственного места.
Мышь, крыса  всегда выигрывает
в своей игре,
вспомним  гриновского  Крысолова.

Мышь, крыса способны  быть оплотом
любой власти,
потому что они всегда
принадлежали плебсу.
Они не способны  ощутить вкус полета,
познать тишину своего сердца.
Они вечно заняты рутинной
гонкой сиюминутных  дел.
Основной смысл пребывания на Земле
среднестатистического мещанина – это суета.
Хотя когда-то мещанин был уважаемой фигурой,
это слово означает просто  горожанин.

Но мещанин  мышиной страны  –
это человек толпы, это мышь,
не способная познать мысли великих,
не способная в течение всей своей жизни
задаться вопросом: зачем живешь?
Зачем собираешь зерна?
Зачем плодишь десятки поколений,
не способных вырасти в Человека?
Зачем существуешь ради одной только смерти?

Но великий орел не знает смерти.
Она чужда ему, он растворяется
в небе подобно дракону,
он растворяется во всем пространстве.
Все пространство становится им.
То, что осуществилось,
уже было осуществлено –
великая тайна, которую не постичь
низменным ограниченным существам,
способным  лишь к накоплению
материального  и созданию
условий и условностей.

Орел не знает преград, орел – это свобода.
Мышь знает свою нору,
крыса знает свой клан,
они обе прячутся во тьме  от страха смерти.
Они боятся жизни,
боятся посмотреть ей в лицо,
потому что лицо жизни –
это сама свобода, это полет орла.

В любой стране великие мудрецы,
великие святые, постигшие то,
чего нельзя изречь словом,
никогда не были приняты
обществом мышей и крыс.
Мышиное и крысиное большинство,
как бы мы ни уходили
от рискованного понятия кастовости,
всегда было кастой неприкасаемых - 
самой низменной кастой
в глазах неба, потому что оно
отвергло стук орлиного сердца.

Потому что оно отвергло свободу.
Оно покупает себе блеск шоу,
шьет себе  из мишуры условия, как одежды.
Свобода орла, свобода неба,
свобода святых,  эта невыразимая свобода
им заказана – торжествующему
в своей суете мышиному большинству.


Так называемые их религии давно 
стали разменной монетой,
индульгенцией от собственного
низменного сердца.
Эти так называемые религии
давно прекратили свое существование,
от них остался только
буквальный смысл этого слова:
снова и снова связывать толпу,
опутывать своей паутиной.

Но осталось   небо,
одно только небо
с его беспристрастным безмолвием,
способным  напитать, утолить  голод
души, алчущей веры и свободы.
14.02.2014.