Однажды я пошел с отцом
на митинг,
В другую сторону играли там:
не будет короля, ни императора,
и да падут оковы.
Я б их разорвал,
но я еще не ощущал их тяжесть.
И нравились тогда мне только лишь
колпак фригийский,
барабан у чресл
и знамени простреленный лоскут.
На следующий день я торопился к Граду
по лучшим в мире каменным ступеням,
и с них в волнении смотрел на город.
Обладай я лютней,
умей играть на ней тогда,
сумел бы выпрясть я из синевы небесной,
из не принадлежащих мне улыбок
свои мечтания. Но по-мальчишески
смешными они были.
Потом я их стирал и начинал
все то же.
Где заблуждался я,
уже не помню,
но одна минута всегда мне помнится.
В дверях полуоткрытых я видел зал,
в котором танцевали.
На окнах были праздничные шторы,
как будто балдахин, над Юностью взнесенный,
и в белых девушки, и в розовых нарядах,
а кавалеры – в черном
вращались вокруг радостных предчувствий.
В дыхание вошло очарованье.
Потом кто-то захлопнул эту дверь.