Третий месяц осады, первый месяц весны. На исходе запасы и тревожные сны, кружат сизым туманом в спальне герцога. Сны, что лишают покоя, давят чувством вины, и с холодным рассветом не растают они. Не прогнать и не скрыться, нет спасенья от них, и летят вереницей горя полные дни.
Герцог болен душой, за народ за свой и дом, тёмный ворон печали вьёт гнездо над окном – чует пир он кровавый, чует смерти он бал. Герцог страшной расправы ожидает и сам. Нет пощады изменнику! Нет прощенья лжецам! Оправданья предательству он и сам бы не дал.
Гложет сердце раскаянье, разум треплют сомнения… вдруг надежда нечаянно указала спасенье: в замок к брату за помощью отослать гонца с вестью.
Под покров ночным на коня посадили сына старого грума. На цепях опустили зев решетки ворот.
- Ну, малец, дуй вперед! Лети быстрою стрелой, лети ветром, как черт!!
Он помчался сквозь ночь, увозя нашу веру. Дни растаяли воском, нет ответа от брата. Герцог с маленьким войском выступать решил завтра, с ним три сотни всего, верных рыцарей храбрых.
Робко серый рассвет лучом гладил бойницы, герцог свой оберег сыну дал: «пригодится…» прочитав «Отче наш» из покоев прочь вышел. Жена плачем зашлась, он уже не услышал.
В малом дворике замка лишь десятка три воинов, под святое распятье стали строем «готовы!» - суверена охрана.
Всколыхнул ветер знамя герб лилейный чуть дрогнул. Молвил речь напоследок, обращался он к Богу и своих верных воинов как сынов герцог обнял. А в глазах его слёзы…
- Враг числом превосходит, но страшнее не это. В бой последний выходим мы сегодня с рассветом, я хочу, чтоб вы знали, хочу душу очистить - сам повинен в несчастьях, предал я «Орден лилий». Я попрал честь ногами, клятвы все я нарушил. Я сошелся с врагами, продал дьявол душу и открыл тайну замка, рассказал о святыне…
Его слово прервал капитан седовласый:
- Господин, не казнись, не терзайся напрасно. И об этой измене нам всем было известно. Под покровом той ночи ты друзей не заметил, а мы были с тобой, словно серые тени. Нас Клемент следом бросил за тобою вдогонку, и велел разузнать про твою незнакомку, в ней священник почуял сатанинское пламя, мы следили за ней, он был прав – она дьявол. И тебя окрутить ей ребячья забава, удалось опоить тебя адской отравой, и ты бредил всю ночь говорил без умолку. Мы хотели помочь, но убили б и толку?! Нет, мы дали уйти, унести нашу тайну. Мы хотели спасти твою жизнь… и обманом заманить их в ловушку. Клятву ты не нарушил, не нарушил обеты, не казни свою душу, что творил ты не ведал. Посмотри, суверен, в замке только мужчины, мы тайком женщин вывели с ними вместе святыню. Вчера голубь вернулся – все спаслись у аббатов. Лишь одна госпожа с нами в замке осталась. Уговоры она не желала и слушать и сказала «должна, со своим быть я мужем».
-Леди Эллин всё знала?! Я пред ней виноват, а она, знав об этом не ушла от меня пред лицом скорой смерти.
Герцог встал на колено и вскричал громогласно:
- Я клянусь перед Богом! Все вернутся обратно! Разобьем мы врага, пусть числом его больше, но за нами врата замка - отчего дома! Мы в свой дом их не пустим! Нет здесь дьяволу места! Так вперед мои воины! Победим, клянусь честью!!!
Хор ему был ответом, мечи вскинулись к небу. В два мгновенья всё войско стало ровной шеренгой и рекой из ворот в битву ринулись воины.
Солнце золотом плавясь, озаряло долину где под герцогским стягом, подобно лавине, войско сеяло смерть. Все сражались бесстрашно, стали звон и свит стрел звуки - сладкие марша.
Дикий танец мечей, алой крови потоки, что огня горячей, изливались из горла: крики боли и стоны, хрип предсмертных проклятий. Стан противника дрогнул, но вдруг крик из подлеска и явилась подмога. Герцог понял «не выжить» вражьих псов слишком много.
Клонит солнце к закату, слезы в рощу роняя, ангел битвы крылатый урожай собирает – триста душ в бою павших… Пали герцога воины.
Он лежит под осиной, зажимает кровавый - бок мечом рассечённый. Жить остались мгновенья, перед ним герцог чёрный, усмехаясь, стоит.
-Что, пёс жалкий, подохнешь?! А с лучами заката, под малиновым небом я ворвуся в твой замок, в дом твой, слышишь, я въеду. И поправ знамя лилий, свой я флаг в небо взвею! – адским смехом зашёлся.
Герцог плюнул в него и воззвал к своим людям:
-Встаньте воины мои! Смерть гоните подальше, не дадим мы врагам пировать в замке нашем! Встаньте воины мои! Встаньте, Богом прошу вас! Встаньте воины мои! Я и сам поднемуся!
И забыв про бок рваный встал на ноги наш герцог. Замахнулся мечом и пронзил вражье сердце, и шатаясь побрел к стенам замка родного. По траве алым змеем жизнь его за ним вьётся.
Он шёл к замку чрез поле, в него стрелы впивались, а с земли его воины, смерть прогнав, поднимались.
Вот в ворота вошли ровной прежней шеренгой, триста воинов, герцог вошёл в замок свой первым.
Луч закатный пурпуром озарил поле брани. Враг побит и понуро свою рать собирает – отступать будет ночью.
По ступеням в слезах вниз бежит леди Эллин.
Перед нею упал суверен на колени:
- Дорогая, я жизнь за тебя в бою отдал, честь в ту ночь не сберег, но слова мои твёрды – все вернулись сегодня, саму смерть победили…
Умер герцог, над замком зацвели в небе лилии.
Прошло много веков, поменялось все в мире, но в ворота врагов, не раз не пустили триста воинов герцога, триста верных защитников, что хранят старый замок от войны и поныне.