Моя трилогия. Часть 2. Русский индеец

РУССКИЙ    ИНДЕЕЦ
(СТИХИ КОНЦА 20 – НАЧАЛА 21 ВЕКА: ЧАСТЬ 2)


                «В праздничной Москве мы теперь, как индейцы в Америке…»
                Влад Маленко


ГЛАВА 1. ТОПОР ВОЙНЫ


* * *
Загнана в резервацию,
Но до сих пор жива -
Русская… нет, не нация;
Русская… да, судьба.

1999



* * *
Русский индеец бредёт по каменным джунглям,
Забыв, зачем он здесь, что так бессонно искал;
Избежав обращения к сектам и прочим джунам,
Не избегнув увидеть за встречным лицом - оскал.

Здесь вместо стрел оперённых в руках - рыбьи кости,
И вместо кондоров - небо распято на «ТУ».
Здесь всё забыло, зачем оно было, вовсе;
И от машин пролетающих - привкус убийства во рту.

Русский индеец влезает в вигвам свой блочный
И засыпает в нём, как бледнолицый, без снов;
И забывает про воздух лесной, проточный -
Дар одному из его нерождённых сынов.

...Было - деревья дымились, как трубки мира;
Жили в них звери и дети, и он там жил.
В поле для плясок Солнца вот-вот квартира
Преобразиться могла под наплывом весенних белил…

Краска осыпалась - гримом предательским стёрся
Так незаметно Земли родовой узор,
Что голова чужая глядит теперь из колодца
С вдовой водой, и вовеки не смыть позор

С голой души без надежды, измаранной бытом -
Смертной привычкой себя забывать день за днём,
Ночью за ночь... Раскованным бьёт копытом
Пульс, пропадая в артериях - в прериях беглым конём.

Тлеет простреленным пулей картонным щитом щитовидка,
Новых пришельцев столицей глядит ЧернобЫль;
Рвётся спасительных раковин тонкая нитка -
Из скорлупы стихотворной растёт та же быль.

Речи вождей прерываются сытой икотой,
Нищие вёсны себе не находят зверья…
Скоро закроют, видать, и Поля для Охоты -
Вечной, блаженной Охоты - пустые поля.

1998



* * *
Не въезжаю в современный сверхскоростной пейзаж -
Выпадаю из контекста. Не вписываюсь в поворот. Не пролетаю мимо
Условными знаками по краю застывших пейзан:
Знаками летаргического бодрствования и абулии милой.

Обдираю острые, нелепые крылья свои -
Признак досрочно устаревшей модели, гимн утечке мозгов инженерных.
Тщусь казаться новее, хитрее - но бьют автобана струИ
В хвост и в гриву, в трубу и в мотор, не жалея неверных.

Сразу опознан и выделен, как чужой,
Мешаю своим - и вокруг образуется пробка.
Слишком скромной, чтоб стать экзотической, обломовской странной чумой -
Атавистической немочью - распространяюсь робко.

В темпе таком не читается модных целей расплывчатый слоган:
Для новых пространства и времени я безнадёжно сломан.
Новое поколение всё на лету хватает,
А пробка удобного штопора себе не выбирает.

В этой дорожной рулетке водители ставят -
Ставят ведОмых. НевЕдомых - подставляют.
Тех, кто стоял изначально, никем не поставленный, - давят.
Ограничители скорости уже не краснеют - линяют.

Самоубийственный мир я не в силах постичь.
Он разгоняется, я - торможу: не играю.
Мне путеводной рекламы руководящий кич -
Пылью в глаза: не на тормоз, на горло себе нажимаю.

Спереди, сзади, с боков - изнывают гудки:
Многим мешаю своим беспричинным стояньем.
Ругань, как утро, встаёт над шоссе. За грудки
Схвачен уже, упиваюсь своим состояньем -

И без того невесомым, подвешенным. Лишнего знак,
Я оттеснён к тротуару: другим по конвейеру мчаться.
Тычется в рёбра прогрызший покрытие злак,
Чтоб, задыхаясь от выхлопов, пьяно над щебнем качаться…

Правил обгона и выгона мне не постичь.
Судеб разметке чужой присягать неохота.
Всё неизбежней желаю, чтоб грянул из-за поворота
Мой драгоценный, мой краеугольный кирпич.

1997



НАЗАД В БУДУЩЕЕ

                «- Цурюк! - кричит конвойный…»
                А. Т. Твардовский
                «Мама, неужели всё это возвращается?»
                А. А. Блок

Скрипит перо, саднит нутро.
Стал клерком древний летописец.
От «!» реклам в глазах пестрО,
Как от шеренги оных виселиц.

История ползёт, как крот,
Своей грохочущей подземкой -
И каждый новый поворот
Нас заставляет лезть на стенку;

Новейшей истерИей недр
Чудит история по Фрейду:
Он - наш ведущий землемер.
И рукопись - по Фаренгейту
Сгорает в келье городской,
Где только «!», как капли в темя:
Ведут к свободе род людской
Герои нашего безвременья.

Ты чувствуешь, как тянет вниз?
Как злободневно стать опадом?
Слетели царь и бог - стриптиз
Вселенской линьки: «то, что надо!»

...Стал клерком Пимен - он давно
О бухучёте тайно грезил;
С Пожарским Минин заодно
Теперь пошёл в головорезы;

Стал Гамлет киллером: ништяк! -
Он быстро сделает карьеру…
Впитали дети, как мышьяк,
С экрана новые примеры.

Мы смотрим в корень, смотрим вглубь -
Нас больше не заманит небо;
И вот уже за жутью жуть
В себе мы открываем смело.
Велик и тёмен славный грот,
Который мы почти обжили…

- Ты что разлёгся, идиот?
  Тебя в проходе положили!
- Пускай!
- Вставай, крутись!
- Зачем?
- Пробьёшься в голову вагона!
- И что тогда?
- Да ты совсем…
  Предатель! Белая ворона!
- Пустите! Дайте мне сойти
  Хотя б с ума!
- Куда?
- Наружу.
- Ты хочешь НАС с ума свести:
  Кому ты там снаружи нужен?
  В сегодня, вглубь живи смелей!
- А что - сегодня?
- Что - «сегодня»?
- Ну, день какой?
- Здесь нету дней
  И нету времени: свободней
  Так жить. Здесь только деньги - есть:
  Они - и время, и пространство,
  А также разум, совесть, честь,
  Залог любви и постоянства…
- Я знать хочу, который час?
  Куда сейчас садится Солнце?
  Октябрь иль Март теперь у нас?
- Страшись: прогневается спонсор!

...Но он уже бежал наверх -
В давно забытом направленье -
И узнавал прошедших вех
Вокруг сгущавшиеся тени:
Опять вставали впереди
Испытанные испытанья,
И вновь пришло в конце пути
Давно избытое страданье…

Так в хаос из небытия
На зов невнятный он явился -
И понял, что поддался зря
Остаткам Слова - и схватился
За вспыхнувший безумьем лоб:
Он опоздал взглянуть на время…
И вновь забил его озноб,
И застучали капли в темя:

На выходе из-под земли
Темнее было, чем в подземке;
С изнанки новый век змеил
Душком пещерного застенка.

Над популярной пустотой
Или продвинутой пустыней -
Над разрушеньем занятОй
Страной, куда попал он ныне,
Была погода - никакой.
Росли тут только горы трупов,
И ветер, блеклый и сухой,
Колючками седыми хрупал…

...Но прОбил час - и вспыхнула заря
Кровавая - начала Мартобря.

1999



ПУЗЫРИ ЗЕМЛИ
При вскрытии гробницы Тамерлана в 1941 году некоторые археологи, оказавшиеся в глубине души не до конца стойкими атеистами, вдруг услышали из глубины земли голоса, поющие:
Мы покрывали небеса грозой,
Пластали горизонты ятаганами -
Но затвердели очи наши яхонтами
И кости наши стали бирюзой.

В нас клокотала магма несмирённая
Династий тектонических Земли.
Над татарвой, тевтонами - тектонами:
Царями тАртара - по тверди мы прошли.

Горел под нашей лавой остов глиняный
Любви - и мы сгорали вместе с ней;
Но закалённой новою твердынею
Восстал из топки первый мавзолей,
Как целостный алмаз из крошки угольной,
Как в горле ком, в горниле прошлых дней -
Закупорив темницу средь непуганых,
Невиданных, незнаемых степей.

...Всё замерло. Но вот рукою дерзостной
Новейший Фауст древний вскрыл нарыв -
И вновь по всей Земле пахнУло бездною:
Так жаден был победный наш порыв;
Так хищно наши мощи драгоценные
Блеснули из разрушенных гробниц -
Предтечей появления над сценою
Грибов из термоядерных грибниц…

Растащат по чернобыльским кунсткамерам -
На память - наш мицелий роковой;
В музейных саркофагах, барокамерах -
Он прорастёт отравленной травой.
Зарядами неутолимой ярости,
Как зубьями дракона, прорастём -
И проклянут потомки ваши шалости
С неведомым, невидимым огнём.

...О, пасынки слепого настоящего!
Угомоните пыл свой воровской!
Заройте нашу искру в степи спящие.
Мы сыты вами. Дайте нам покой.
Не тщитесь оказаться глубже ада,
Раскапывая нового тельца -

Не доводите до конца
Историю полураспада.

1998



* * *
Слипшиеся в осень лЕта, зимы
В безразличных тОпях и пылИ -
Знак безвременья на трупе Рима:
Следствие затмения Земли.

Нынче войны только мировые -
Слиты в бесконечную войну;
Всё смешалось: мёртвые, живые -
И никто не чувствует вину.

Только дни - короче, мельче, злее;
Ночи - дольше, мертвенно-бледней;
Только дом - подобьем мавзолея
За глухой стеной стальных дверей;

Только жизнь - подобием агонии,
Только бог - подобием беды;
И закон - подобьем беззакония,
И любовь - подобием вражды…

Даже тишина - подобьем грохота:
Это век двадцатый напролёт
Сонмом душ - немых, безвестных, крохотных -
Космос неоплаканный ревёт.

1998



ГИМН СРАЖАЮЩЕЙСЯ СЕРБИИ
               
                С. Пушичу

Серп месяца в несжатом поле брошен.
ТемнЫ уже и запад, и восток.
Осыпан звёзд кровавою порошей
Близ лезвия дрожащий колосок.

В горах не убран щедрый виноград -
Испугом детских глаз сверкают грозди;
От века небывалые морозы
Витии торжествующе сулят.

Их вОроны пьяны не от вина -
Пресыщены полями плоти стылой;
А погреба пусты. Полны могилы -
И в том не виноградарей вина…

О, Сербия! Ты билась, словно сердце,
Пока светило Солнце над тобой,
Не уставая верить и надеяться…
Тебе дарован был неравный бой.

Твой хрупкий колос первым упадёт,
Сражён незримой гнилью в мощном корне;
И с суглинка истории сотрёт
Его следы вандалов вал топорный.

Нестыдно им коней в алтарь вести,
Топча тебя, как мёртвое растенье, -
Ведь только мы могли тебя спасти.
Ведь только ты была для нас спасеньем.

...И новых орд ощеренная рать
На наши крыши пламенем метнётся;
И будет брат забытый брата звать -
Но в свой черёд подмоги не дождётся…

Предательство в веках не станет правдой.
Мир ненасытный вновь чреват войной.

Твой первый бой, проигранный со славой, -
Он будет наш последний смертный бой.

1995 - 1999



* * *
Опять вселенской осени Потоп
Смывает Землю с треснувшего трона;
Обломками набыченных европ
Надежды на спасенье в лужах тонут -
Надежды перебраться за бугор,
Где всё от века - тихо, чисто, сухо…

Уже повсюду занесён топор
Над острым кадыком худого духа
Последних утопающих людей -
Всех нас, что тонут в нищете, в богатстве,
В разврате - и в отсутствии страстей;
В мечтах кровавых о всеобщем братстве…

Здесь место всем, низинам и верхам,
В одной бездонной осени найдётся;
И будь ты добрый Сим иль злобный Хам -
Не для тебя просвет в конце колодца.

...Ноябрь, как Ной, плывёт в ковчеге листьев;
Всё дальше - он. Ты остаёшься - здесь,
Тяжёлый и сырой. Прощальной высью
Последний луч сверкнёт тебе с небес -

И вмиг погаснет отсыревшей спичкой,
Не указав к надёжной суше путь;
И ты под грузом пагубной привычки
Не прекращаешь медленно тонуть

Средь тварей, для кого нет места в паре,
Кто сам себе устроил свой потоп
В дыму столичном, водочном угаре,
Короче - поскорее сгинуть чтоб;

Но смерть нас не спасает, как ни просим:
Она, как жизнь, другими занята…
И топит нас, и не потопит осень -
Не тонет в лужах наша пустота.

1993 - 1995



* * *
Мы виноваты сами
В том, что пытались купить
Лето с его небесами…
Осень пришла. Станем пить
Пиво на горьком солоде,
Водку, вино и квас…
Осень заплатит золотом.
Осень богаче нас.

Лучше спустить на пьянку
Жалкие наши гроши;
Лучше запрятать в тальянку
Сдачу с живой души.

Эх, говори, Расея,
Пей свой кровавый квас!
Все мы тут окосели…
Осень богаче нас.

Песенка света спета.
Осень заплатит вперёд -
И драгоценное лето
В зиму с собой заберёт.

Зря мы считать пытались
Свет и тепло в у.е., -
Стыдно сказать: просчитались.
Ветер в пустой голове
Бродит один по комнатам,
Словно столетний Фирс.

Всё, чем гордились, что помнили, -
Вдруг превратилось в фарс:
Стало золой революции,
Стало зимы сединой…

Жизнь раскололась, как блюдце,
Под неподъёмной виной
Новой усталой России,
Где разглядим сквозь страх:
Правда берётся не силой.
Счастье совсем не в деньгах.
Лето не продаётся.
Осень богаче нас.
Прошлое не вернётся…

Пей свой прокисший квас,
Виждь: никуда не деться
Нам от грядущей зимы -
Знать, и умом, и сердцем
Мы пострадать должны
За неуместные с осенью
Тяжбы, бои, торги…

Чтобы до вешних прОсиней
Дети дожить смогли.

1993 - 1995



ПАМЯТИ СТАРОВЕРОВ
Как часто мы встречаем в храмах
Великосветских ловких хамов!
Они из храмов не бегут -
Им можно торговать и тут.
Им можно золотые гвозди
Вгонять торжественно и грозно
В повапленную эту жизнь,
Что мы построили на лжи.

Им можно всё. Молчит народ -
Ему давно заткнули рот.

Страну заполнили химеры -
Фантомы новорусской веры,
Купившей оптом ад и рай,
И - с потрохами - отчий край.

И только далеко за краем
Горит не лживая - живая,
Простая, старая, как Русь,
Которую назвать боюсь
Своей, - единственная вера,
Которой нет средь нас примера;
Исконная, как «Отче наш».
Её не купишь. Не продашь.
Ей не отыщется подобий
Средь наших нынешних надгробий,
Средь наших хижин и дворцов,
Средь наших старцев и юнцов.

Ей дОма места не нашлось.
Ей дОма не на что надеяться.
Ей сохраниться удалось
В краю непуганых индейцев.

В столице Родины моей
Полно зверей и дикарей -
Но в настоящих диких джунглях
(А где точнее - не скажу вам)
Я видел и других людей…
Как теремА искусных предков,
Построенные без гвоздей,
Без спонсоров, рекламы… Лепки
Старинной люди эти были -
И монолитность сохранили.

Они на всей земле одни,
Хоть крестятся двумя перстами.
Следы мятежной их родни
Средь наших глин вот-вот растают.
Но под чужими небесами
Растёт упрямо их зерно,
На всей земле - совсем одно;
И смотрит вечными глазами.

Так мирен свет блаженных глаз,
Так истово жалеет нас,
Что понимаешь: не они -
А мы остались без родни,
Без правды, Родины, семьи,
Которым верность не смогли
Хранить в рассеянье своём…
Мы никого не узнаём.
В смешенье вер, наречий, школ,
Мы - здесь - один сплошной раскол.
Мы - тьма бездомья; а они -
На дальнем берегу огни.

Пускай недолго им гореть
В ночИ глухих заморских прерий -
Они достойно встретят смерть
В своей несовременной вере.

...Ну, а пока в их странный дом
Порой заходят, чтоб согреться, -
И остаются в доме том,
Стихают дикие индейцы;
И входят в новую семью
Без принужденья эти дети,
И видят Родину свою
В необычайном - русском свете.

Так продолжается их род,
Ни в чём себе не изменяя,
Вдали от мировых щедрот -
За мОрем, за последним краем.

...Я видел странных тех людей,
Живущих по законам вечным -
Вдали от страхов и смертей
Расколотого человечества…

Румяные тугие гроздья
На родословных деревах -
Их дети. Странная серьёзность
В прозрачных теплится глазах:
Она - предтеча отраженья
Того, что за свои грехи
Клянём в глухом изнеможенье
От страха, что дела плохИ;
Того, что в пересвете глаз
Меж душ родных осознаётся -
Того, что и в тяжёлый час
Так гордо Родиной зовётся.

1990 - 1993; 2007



* * *
Мы были русскими когда-то.
Без денег были мы богаты.
Была крепкА у нас ладонь,
И вечен - памяти огонь.

Теперь мы рухнем - только тронь:
Нас точит изнутри зараза.
И даже вечный наш огонь -
Отходы производства газа.

На землях этих вместо нас
Остались - без ушей и глаз -
Отныне только россияне
Вокруг - как будто марсиане…

2002



* * *
Не воевал я - не служил я, то есть:
Служить сегодня - значит, воевать.
Воюют все - страна в войне по пояс.
Устали с веток головы слетать.

Воюют все - в Чечне и в чистом поле,
В какой-нибудь казарме на краю
Земли - и озверенья: поневоле
Здесь рвут друг другу глотки - а в бою
Они, быть может, вместе бы стреляли
По третьей стороне - за той межой…

Не воевал я. А не воевал ли?
Чего ж хожу с разгромленной душой -
Ославленной, на месте преступленья
Оставленной, как немудрящий скарб,
Осколок мирового отступленья,
Отхлынувших морей иссохший краб?..

Не воевал я - не служил я, то есть.
Но и на мне живого места нет.
И самое живое место - совесть -
Жестокости покрыл бронежилет -
И задушил в объятьях безопасных;
И мне, как павшим: всё - добро, всё - зло…

Не воевал я - стало быть, прекрасно?
Не воевал я - значит, повезло?

Наверно, так. Но до сих пор не знаю,
И с этих пор - вовеки не решу,
Что краше: жизнь убитая такая,
Иль гибель, о которой - не прошу?..

2002



* * *
                Д. П.

...Жизнь пришлась на странное время -
Время в маске вместо лица.
Время выдоха. Вырожденья.
Без начала - и без конца.

Жил без жизни - и умер без смерти.
Нынче в маске жизни хожу.
И на вас - верьте мне иль не верьте -
Ни добра, ни зла не держу.

Оставляю в живых лишь память
О лице своём в мире том,
Где своими звались словами
Детство. Старость. Деревья. Дом.

О лице настоящей жизни,
Без которого я прожил.
О морозе. О следе лыжном,
Что с земли в небеса уходил.

О весне. О грачах на ветках.
О воскресном гомоне их…
О войне. О победе предков -
Незабвенных. Навек родных.

Буду помнить простую ласку
Их вовеки не стынущих рук -
Пусть в приросшей до смерти маске
Я давно им - не сын и не внук;

Пусть на мне не осталось отметин
Ни от времени, ни от души -
И умру не своей я смертью,
Жизнь свою не сумев прожить.

2003 - 2012



INDIAN SUMMER

1.
Солон твой налив, пора подарков,
Краток щедрый твой матриархат -
На мгновенье сжав в объятьях жарких,
Разлетишься ворохом утрат.

Всё прошло. Пройдёт и бабье лето,
Доброе, веснушчатое, рыжее -
В закутке меж выходом и входом -
Русская, индейская душа;
Материнским, сЕстринским ли светом
Полное, которого не вижу я
Никогда - в иное время года:
Ни весной, ни летом. Только шаг
Между летом и зимой, последний
Вздох в предзимней золотой передней
Отзовётся теплотой в груди -
Краткой, жаркой, чистой, робкой лаской,
Как извечное: «прощай» и «здравствуй»,
Гулкое в предсмертном проясненье
Без надежд особых впереди.

У постели стынущего года
До последнего она сидела,
Руку безответную сжимая
В тёплой, золотой своей руке -
Матерью, сестрой, самой природой…
И к утру тихонько поседела,
Не крича, не плача, не стеная,
Не оставив слЕда на песке.
Имени её и я не знаю,
Но и у моей она постели
Будет так же руку мне сжимать,
Чтобы не боялся лечь я с краю;
Чтобы не боялся напоследок,
В день почти оконченной недели -
Всё раздать и всё с собою взять

В те края, где никогда не будет
Милосердно воздух золотиться,
Где навеки сдержано дыханье;
Где исчезнет память о стране -

Той, в которой маленькие люди
Робкие веснушчатые лица
Подставляли солнцу мирозданья;
Где в садах грушовка и ранет
Зрели, как пароль: «прощай» и «здравствуй»…
Кажется, звалась она Россией,
Или не-Россией… Помню только,
Было время года у неё -
Праздник для народа резерваций:
Там плясали дождики босЫе,
И веснушек в душах было столько,
Что цвело и пело бытиё…

Завтра нас опять загонят в гетто,
Завтра мы опять умрём навеки,
Завтра не останется в России
Баб, как не осталось мужиков;
Но сегодня в мире - бабье лето:
И танцуют дождики босые,
И танцуют тихо человеки
Средь солёных рос и рыжиков.


2.
Под морозный хруст мочёных яблок
На коротких осени поминках
Над потёртой памятью плакоров,
Над разорванным простором прерий -
Под роптанье опустевших веток
Реет бабье лето номер два.
Свет белеет, одиноко-ярок,
Словно милосердная запинка
Где-то в середине приговора;
Словно гость в распахнутые двери,
Словно тени позабытых предков -
Дней минувших давние дела.

МИнула пора грушовки сладкой,
Хоть вернулась летняя погода;
Вышел срок медового ранета.
ПрОбил час антоновки суровой -
Ею расплатилось по долгам
Без стыда, без страха, без оглядки
Канувшего в прошлое народа -
Ею расплатилось бабье лето
За руины очага и крова:
Всем сестрАм досталось по серьгАм.

В щедрости, граничащей с болезнью,
Отдаваясь греку и варягу, -
Лето ли заблудшее искало
Свой народ, народ ли смерть искал?
Слепо, безрассудно, бесполезно
Всем давал - и нарушал присягу;
Для чужих, о том жалея мало,
Всё с себя снимал - и крест, и скальп.

...Только нынче прерваны исканья;
Схлынула толпа хозяев бывших,
Отроптали страхи и страданья:
Кончена война, дочитан мир…
И лежит последний могиканин,
Или, может быть, московитянин -
На своей чужой земле остывшей,
Закатив последний летний пир.

2006



КОКТЕБЕЛЬ
Тени нет у воды в стакане.
Нету боли на дне разлук.
Павшим яблоком пахнет память.
Вот и всё.
Отключайте звук.

Нет у Русского моря Крыма,
Как для умерших - смерти нет.
Нет на солнце пятен родимых.
Вот и всё.
Отключайте свет.

Лопнут стёкла.
Вода прольётся.
Осень.
Синь.
Полнота потерь.
Ничего больше не остаётся.
Вот и всё.
Отворяйте дверь.

2003



ЗАКОНУ ОБ ИГОРНЫХ ЗОНАХ ПОСВЯЩАЕТСЯ
Человек играющий склоняется над рубильником.
Проводки, как фишки, чернЫ и краснЫ под пальцами.
Ставки машут, взлетая, тяжёлыми потными крыльями.
Здесь глядятся все чуть-чуть иностранцами:

Говорят немного с акцентом, впаривают
Непонятно, что - всё равно, кому, по инерции;
Пьют, уже не давясь, дорогое заморское варево,
Со вчерашним братком разменяв по банкам сестерции.

Рим играет, исходит пеной, слюной младенческой;
По каналам гремит: «агу!», а может: «ату его!»
Здесь, как шашки и шахматы в клетках железных, мечется
Игроков и крупье крупозная хуча туева…

Мир глядится свободной игорной зоною.
Шар Земли костяной гремит своими орбитами.
Ставят здесь на попа, на «я», на зеро законное,
На короткое замыкание между плитами
Одинаково понарошечных плюса с минусом;
Красно-чёрную фишек мечут икру, играючи…

Кто-то там вдруг забился в углу, закричал: «не вынесу!»;
Завывает по-волчьи, мелко дрожит по-заячьи.

Слишком плотно, видать, налёг ты на свой рубильник.
Слишком близко к печёнкам принял игрушки эти.
Что же, сможешь теперь поспать - прочих бонусов замогильных
Есть ещё до фига на нашем игривом свете.

Скачки - вечны.
Конюшни преют, исходят пОтом.
Кто куда - лишь бы только бежать, ползти, волочиться
За своим единственным, своим неразменным джек-потом;
Лишь бы только играть - тогда ничего не случится.

Здесь никто по правде не умирает.
Здесь всегда умирают, играя: по пьянке, гулянке;
И до срока прячет игрушки земля сырая
В её самом надёжном, самом стабильном банке.

Со своей палитрою и поллитрой
День и ночь - по кругу ли, по спирали…

Ставки сделаны.
Нас больше нет.
Вы выиграли -
Даже если сроду вы не играли…

2009



РОССИЯ. ЛЕТО 2010
Земля горит у нас недаром,
Не потушить её никак -
Но гордо реет над пожаром
Наш красно-сине-серый флаг.

Наш край родной, но нелюбимый!
Свои - чужих страшнее здесь;
И не поймёшь за общим дымом,
Где Бог, где бес, где МЧС.

Не тушим, а друг друга душим;
Чем зорче зло, тем гуще дым.
Прости, природа, наши души:
В упор не видим, что творим;

И хоть признаться в том не смеем,
Но каждый втайне разглядит:
Наш мир соломенный страшнее
Любых железных ссор горит;

И будет он гореть, покуда
Мы не прервём по кругу бег -
И нам на веки вместо Чуда
Не выпадет вчерашний снег;

Тогда настанет холод лютый,
И для огня не станет дров;
Тогда не сыщем для приюта
Нетронутый пожаром кров;

И с глаз спадёт наш век угарный,
И возопим в зиме своей:
Господь - последний наш Пожарный -
Спаси нас всех и обогрей!

2010



* * *

        «...радуйся жизни, благодари за неё - и сгорай, как и я, вместе со всею зарёй!»
                М. М. Пришвин

Страдание не по плечу печали -
Печаль слабА, чтоб вынести Его.
Те, кто одни несчастья ожидали, -
Пусть лучше не дождутся ничего.

Страдание лишь Радости под стать,
Они - преодоление природы;
Они одних кровей, одной породы:
Отец им - Крест; им Пасха Божья - мать.

Рай куплен дорогой ценой для нас.
Есть Утро за бескрайними ночами…
Сам выбирай: век прозябать в печали -
Иль в радостном огне сгореть за час.

1993 - 2011



* * *
Мы все на Пришвине заквашены -
Для нас зимы и нОчи нету;
И будет умирать нестрашно нам -
Мы оживём с Весною Света.

2011



НАШИМ ПОИСКОВИКАМ ПОСВЯЩАЕТСЯ
               
                «Война не окончена, пока не похоронен последний солдат».
                А. В. Суворов

Время двигалось вспять
Миллионами жизней в грязи…
Невозможно понять,
Затруднительно вообразить.

С тектонической силой
На планете со сбитой центровкой
Перетряски, перегруппировки -
Ниву жизни косили;
Кровь марала сорочку
В чахоточный век перестроек…

И Победа - как точка
Этой нашей противоистории,
Так ценима за то, что
На излёте крушенья народов
Стала больше, чем точкой -
Обещанием противохода:

Чтобы жизни из почвы
Проросли по весне возрожденья,
Мало точки на прошлом -
Нужно в будущее сдвинуть время,

Чтоб оно не лежало
Могильной плитой в настоящем;
Чтоб звенеть продолжала
Победа побудкою спящих…

Чтоб спирали истории
Не спирали удавкою горло -
Расплетём траекторию
Всех пристрелянных лозунгов гордых:

Пусть война не закончена,
Если всех мы не похоронили -
Будем драться за то, чтобы
Опустели и вовсе могилы;

Будем помнить: Победа
И у этой войны впереди -
И по вере по этой
Всем воздастся на трудном пути;

Потому что до боли
Новый лозунг и ясен, и свят:
Нет Победы, доколе
Не воскреснет последний солдат.

9 мая 2000



* * *
Когда я вёл беседы с дедом
О том, что он прожить сумел, -
Дед говорил сперва: «Победа»,
А после добавлял: «Сирень».

Такой сирени на земле
Ни до, ни после дед не помнил:
Она всходила на золе
Над садом, городом, над полем;

Она цвела в таких местах,
Где не было сирени сроду,
Забыв или отбросив страх
Нарушить правила природы;

Она сбегала молоком
За край убежищ и воронок…
Кричал над ней голодный гром -
Птенец, младенец, жаворОнок.

Гроза смешала свет и тени.
Чужбина подошла к концу…
И подходил солдат к сирени,
И гроздья прижимал к лицу.

Сирень рыдала и смеялась,
Росла в сиянии своём,
Как будто лишь она осталась -
И нужно всё начать с неё.

Сирень сметала, оглушала,
Сгущала грозовой налив,
Глотала город по кварталам,
Собой планету затопив.

Её ломали на букеты,
Её бросали к небесам -
Но лишь бесстрашнее при этом
Она рвалась прильнуть к глазам.

Сияли белые одежды,
Пелёнки, тряпки и бинты…
Сирень всходила, как надежда,
Из холода и темноты.

И мир забыл, что он разрушен,
Что замер в стужи и пылИ,
Когда на День Сирени души
Все разом над землёй взошли.

9 мая 2003



САЛЮТ 9 МАЯ
Словно пламенные капли
Навернулись на глаза -
Значит, вновь над нашей саклей
Прогремит «то ли гроза»…

Из окОн-дверей раскрытых
Зазвенят тогда в ответ
Песни тех, полузабытых -
Полувспомнившихся лет;

Песни наших странных дедов,
Неразгаданных пока:
Звоны маршей, гром Победы,
Хаз-булата, Ермака,
Тёмной Ночи и Варяга,
В лету канувших давно…

Словно молодая брага
Вдруг ударила в окно -
И Победа, как живая,
Замаячила вдали,
И от края и до края
Озарила сон Земли;

И проснулись наши деды
Средь заросших тьмой могил,
И по огненному следу
До небес дойти смогли;

И не праздничные пушки
Били в этот чуткий час -
Гром небесной их пирушки
Долетал теперь до нас.

Деды пили, деды пели,
Молодели и росли -
И завистливые дети
Наблюдали их с Земли.

Сквозь огонь небесных звуков
С удивлением глядел
На состарившихся внуков
Их предвечно-юный дед…

Мы - с другой планеты люди -
Никогда уже не будем
Так сражаться и плясать,
Умирать и воскресать;

Столько плача, смеха, света
Наша не вместит планета -
Теснота огней на ней
Стала скопищем теней…

Только деды возражали,
Всех нас деды утешали -
И опять над темнотой
Реял голос золотой.

Снова праздничное пламя
Обжигало нас, как память -
И в ответ ему звучал
Голос всех земных начал;

И в скрещеньях вешних веток
Снова разгоралась вера
В то, что дух родной страны
Возвращается с войны…

В полночь тёмную вернётся,
Пламенным дождём прольётся -
И над скопищем теней
Вновь взойдёт Земля Людей.

...Знать, не зря текли по небу
Огневые письмена:
Не последняя Победа…

Не последняя Война.

9 мая 2004



* * *
Когда средь душ людских царит бесстыдство,
Тогда среди послушных душам тел
Бал правит людоедский беспредел -

И наступает, не боясь за тыл свой,
По всем и направленьям, и фронтам;
Людей последних гонит в хвост и в гриву,
Крича о воле с деланным надрывом,
Не опасаясь оказаться там,
Где будут все отчаянно-вольнЫ;
Где будет больше нЕкого стыдиться;
Где будут черепов смешливей лица -
В том новом мире, что страшней войны…

Но до сих пор не хочет верить ад
В свою неотвратимую победу,
Которая уже идёт по следу,
Которая страшней войны стократ.

...Мы - беспредела нынешнего тыл -
Безропотно несём ему патроны;
Не охладят наш раболепный пыл
Уже и вереницы похоронок:

Кто б ни погиб, всё - хиханьки в «вестях»
Без паузы над человечьей болью;
Всё - «трансвааль», всё - танцы на костях,
Купание в бассейнах, полных кровью.

2004



9 МАЯ 2011
Из  правды - не из сказки,
Открыв ворота в Рай,
Как продолженье Пасхи -
Сошёл на землю Май.

Ещё в Апреле знали
У нас и внук, и дед:
Что ни творите с нами,
Мы живы. Смерти нет.

...Но прадеды поправят
Слегка - Благую Весть:
Зачем бежать от правды?
И смерть - порою - есть.

Научит Май терпенью -
И строже, и точней -
И все поймём теперь мы:
Смерть - есть; но суть - не в ней.

Всё было б слишком просто -
Но смерть затем дана,
Чтоб встали над погостом
Погибших имена

И вновь облечься плотью
Весеннею смогли,
Просыпаны щепОтью,
Как будто соль земли,
По всей ржаной России
Равнинам и лесам -
Чтоб в памяти и силе
Здесь каждый Ожил сам;

Чтоб каждый сам вернуться
Из смерти захотел;
Чтоб каждый смог проснуться -
И мрак преодолел,
Как преодолевает
Его - весенний свет.
Салютом расцветает
Надломленная ветвь…

Пример нам подавая
Бесстрашной красоты,
Не вянут долго в Мае
На кладбищах цветы:

По белому - не чёрным,
А красным - пишут нам,
Что новой жизни зёрна
Взойдут - назло врагам!

А мы - не успеваем
Посланье прочитать…

О смерти забывая,
Торопимся опять
Сквозь майские мгновенья
Мы - к осени своей:
Уютному забвенью
Тревожных вешних дней;

Сбегаем от проклЯтых:
«Что делать?»
«Быть - не быть?»
Без ран и опечаток
Пытаемся прожить.

...Хоть прадедам хватило
И смерти, и земли -
Они свои могилы
Перерасти смогли.

Припомнив их, должны мы
Понять, в конце концов:
Те будут вечно живы,
Кто видел смерть в лицо;

И дело здесь не в смерти -
А в жизни в полный рост…

Нам не хватает сердца -
И майских жарких звёзд.

Стоим в воротах Рая,
Страшась оставить след…

Нам не хватает Мая
Для полноты побед;

Нам воли не хватает,
Тревоги на душе -
И гонят нас из Рая
Архангелы взашей;

И вновь в угрюмом лимбе
Спокойно, как всегда,
Мы осени и зимы
Проводим - в никуда…

И все как будто живы мы,
Но Май стучит в виске -
Кровавою прожилочкой
На белом лепестке…

2011



* * *
У каждого в России - не пО двое родителей;
Родителей у каждого - под тридцать миллионов:
Бессмертной этой жизни несчитанных дарителей,
Безвременно в безвестных курганах погребённых.
 
Мы все тут - сёстры, братья:
Они нас всех родили;
Мы - плоть и кровь их мирных снов
На долгой той войне,
В чьих ледяных объятьях
Лежат они в могиле -
 
Но с каждой восстают весной,
И в дом к тебе и мне
Стучатся осторожно
Сиреневою веткой;
Мы отворяем павшим -
Входят матери, отцы...
 
Мы - старше безнадёжно;
Они для нас - не предки:
Они - Начало наше,
Отменившее концы.
 
Ведь до тех пор, покуда
Под тридцать миллионов
У всех у нас - хранителей,
Поправших смертью смерть, -
 
Пребудет с нами Чуда
Весенний свет зелёный:
Перед лицом родителей
Не смеем умереть.

8 - 9 мая 2012



* * *
Стала Победа нашей Пасхой
В бесчеловечный, безбожный век;
Правдой навек оказалась Сказка -
Самым Божественным изо всех
Стал этот век, навсегда двадцатый,
Когда сквозь смертные миражи
Сын Человечий позвал:
- Ребята!
  Все мы живые.
  Так будем жить!

9 мая 2012



* * *
Над бездной собственной вины,
Спасая душ основы,
Ты закопал топор войны -
Взошло сто тысяч новых.

Пропитана у нас земля
Так щедро током крови,
Что в ней зарыл топор ты зря -
Он крепкие дал корни.

...Чтоб не всходили топоры,
Как джунгли, в человеке -
Не прячь их в землю до поры,
А поломай навеки!

Пусть наша страшная игра
Пройдёт на этом свете,
Чтоб новый век от топора
Не начинали дети.

2012



* * *
...И видел я, себе на гОре,
Как, покидая этот мир,
Венера возвращалась в море,
Не оглянувшись ни на миг
На нашу ледяную сушу,
Давно погрязшую во лжи;
Где вместе с красотою души
Теряют истину и жизнь.

...Ушла, как будто от погони,
И стала пеною морской…

Так из-за наших беззаконий
Любовь становится тоской.

2012



* * *
Индейцы югославского разлива
И фильмы, что кончаются счастлИво -
Все в прошлом.
Всё давно пошло ко дну.

...Но снова Першинг пашет на страну
Свою соединённую - на фоне
Развала и брожения колоний,
Империи единственной служа
Средь прерии за пол-Земли от США;
Мешая с грязью здешний чернозём,
В котором мы себя не узнаём -
И никогда, наверно, не узнАем…

Где в ожиданье своего Мазая
По одному мы тонем - но сидим -
Всяк - в домике, что превратился в дым;
Чьи на лотках в ларьках пылятся лары;
Чьим тварям днём с огнём не сыщешь пары -

У побеждённых нет своих божеств.
Их слово скоро превратится в жест,
Который без мучений перевода
Поймут народы, ставшие природой -
Довеском к чернозёму и золе;
Чтоб - кровь из нОсу - бодро на заре
Хозяину агукать, не фальшивя,
При всех марионеточных режимах;

Чтоб стало жизнью новое кино,
Которое совсем не так смешно,
Как то, с героем в перьях бутафорских,
Кого подозревали мы в притворстве
Ещё вчера - напрасно…
Но его
Недолгим оказалось торжество.

Твой жребий краснокожий, Гойко Митич,
Любой разделит вятич или кривич:
Мы сказки страшной распахнули дверь -
Индейская судьба у нас теперь.

Без перьев - правдой сделалась легенда:
Жизнь - тот же вестерн, но без хэппи энда.

Опять в зобу истории першит -
Неутомимый Першинг к нам спешит:
Нацелил бледнолицый генерал
Своих коней крылатых на Урал…

...Мы все - заиндевелые индейцы,
Пирующие на руинах Детства:
След в след страшилок западных славян
Взрослело племя бывших россиян;
У колыбели или мини-гроба
Колбасилось, дробилось, как амёба,
Как ЭсЭсЭр, как ртуть и как стекло -
И правду, наконец, переросло;
И стало тех индейцев настоящей,
Которых наш вчера придумал ящик...

Там, где вчера ещё была страна -
Сегодня молча бродят племена,
Спровадившие век победных шествий
Заученным словоподобным жестом.
Их божество - ларёк, базар, вокзал;
Их будущее…

Хау! Я всё сказал.

1999 - 2011



* * *
Рычит пиар. Безмолвствует народ,
Чужими соблазнённый чудесами,
Торгующий богами и лесами -

Борясь с землёй, смеясь над небесами,
Не видит он, что град вот-вот падёт;
Что предал друг, что ворог у ворот,
И этот враг - мы сами.

2012



* * *
Засегоднишь хорошие новости,
Навсегда рассегоднишь плохие;
Разглядишь за зимою совести -
Созревание вешней стихии;

Примешь гром её майский, как лучшую -
Изо всех, что летят с вершины, -
И единственную революцию,
У которой есть право свершиться.

Вид небесно-земной политики,
О котором нестыдно спеть, -
Май:
Герои его - не винтики;
Враг его единственный - смерть:
Только смерть, проиграв, растает
Среди праведных вешних хлопот…

Закричит вернувшейся стаей
И заполнит собой небосвод
Возвращённая миру совесть -

Чьи-то добрые вспомнишь дела…

Лишь весна на сегодня - новость,
Что для всех, навсегда светла.

2011



ГЛАВА 2. ТОТЕМ


* * *
Все наши племена, язЫки, расы -
Хтонические Родины гримасы:
Прощаясь навсегда со сказочным зверьём,
В его судьбе - свою мы узнаём.

2012



* * *
Животные совсем не знают смерти -
И принимают, словно Бог, её;
Как будто небеса для них отверсты
И в Царство Заповедное своё
Всегда их заберут, не отвергая;

Как будто без животных нету Рая,
Без их молчанья будто Слова нет;
Как будто скрыт спасительный ответ
В невопрошании, в незнанье мудром -
В их кротком ожидании Любви,
Как вешнего решающего утра,
Когда с ветвей опять звенит: «Живи!» -
И души из-под снега прорастают,
И с неба возвращаются Домой…

Животные погибели не знают -
И в этом сходны с вечностью самой.

1999



* * *
У наших жизней - разные дороги,
Но общее Начало всех начал…
Мы со зверями - родственники в Боге,
О чём стыдливо Дарвин умолчал.

2012



* * *
Голодный пёс.
Я не спешил,
Но хлеб ему не предложил.
Был слишком сытен мой кусок,
И поделиться им я мог,
Когда бы только захотел…

Не первый день тот пёс не ел,
Но первым хлеба не просил -
Он ждал.
Но не хватило сил
Остановиться в суетне
И поделиться лишним мне…

И тот неотданный кусок
Мне камнем нА сердце залёг.

1998



* * *
В детстве все ворОны были белыми -
Словно снег, спускались к нам с небес…

Что же ты, Земля, с вороной сделала,
Если белый цвет её исчез?

Пеплом нынче в небо поднимаются,
Падаль, вниз пикируя, клюют;
Матерятся хрипло, дурью маются,
А заметят белую - забьют.

Чтобы миновала доля страшная
Всех новорождённых воронят,
Сажей осторожные мамаши
Пёрышки им белые сурьмят.

Сызмальства уже не вспоминая
Истинного цвета своего,
Каждый белый день встречают граем,
Будто бы орут: «Распни его!»

...Так, прокаркав долгий серый век свой,
И умрёт - и лишь в предсмертном сне
Вспомнится вороне чьё-то Детство -
Белое, как павший с неба снег.

2001



* * *
Что знает рыба о базарах рыбных,
О радугах и судорожном блеске
Бесчисленных рядов живых жемчужин? -
Оттуда ни одна не возвращалась!

И все её познания о суше
Преломлены текучею водою,
В которой там и сям крючки свисают,
Как в мир иной пути, проводники;
Как поводы для испытанья силы
Судьбы - и нервов рыбьих фаталистов…

Мне кажется, с клиническою смертью
Сравнить возможно небывалый случай,
Когда с крючка сорвавшаяся рыба
Внезапно возвращается к товаркам
И говорит про свет в конце тоннеля,
Когда придёт, нет - приплывёт в себя…

Но нету рыб, вернувшихся с базаров;
Нет ни одной, что приползла бы с суши:
Загадку эту им не разгадать -
Иль я не прав?

Ведь есть густые мангры,
Где илистый прыгун вовсю резвится,
Как некий волхв, пророк иль метафизик -
Посередине, меж двумя мирами,
Застрявший на нейтральной полосе!

Ведь были героические рыбы,
Что без крючка на берег выползали
На плавниках дрожащих, добровольно
Меняя воду на суровый свет -
Об этом рыбьи летописи помнят…

Вот так и все мы вылезем когда-то
На берег неприступный, незнакомый -
И новою средою обитанья
Мы наше воскресенье назовём.

2000



* * *
Раз поймали моряки царь-рыбу -
Чудо-юдо, рыбину-красу!
Люди наслаждаться ей могли бы
Вечно, а они - сварили суп.

...Но когда невиданное тело
В безразличный искромсали фарш -
Стало всем тоскливо до предела…
Всплыл над супом радужный мираж:

В том виденье - будто бы под лупой -
Блеск, борьба, и брызги, и броски…
Ну, а в результате - миска супа,
Словно из какой-нибудь трески.

И тогда признали моряки
В приступе неведомой тоски:
Значит, впрямь - не хлебом мы единым…
Много чаще - хлебом мы едимы:
Суп да суп - до гробовой доски.

2002



* * *
«В тот год осенняя погода»,
Спасительная для бомжЕй
И для собак, стояла долго -

Как если бы из чувства долга
Пыталась всех спасти природа,
Кого мы выгнали взашей
Из нашей герметичной жизни -

Туда, где ветер, как на тризне,
Поёт; где воздуха вдохнуть
Ещё любая может грудь
Бесплатно, залпом, наудачу;
Где проживается иначе
Судьбой отмеренный предел -
Без наших важных слов и дел;

Где и живут, и умирают
Так просто, как трава растёт,
Как лист последний облетает,
Как дождик льёт,
Как снег идёт.

Откуда, зрячие, горячие -
В упор, «как Божия гроза», -
На нас глядят глаза собачьи
И человечие глаза.

Они для нас давно - снаружи,
В юдоли лузеров и вшей, -
Бездомные, как наши души,
Что нами изгнаны взашей.

Их нынче осень привечает -
Больных, убогих и калек…

Придёт зима - нам полегчает:
Они исчезнут с глаз навек -
Собаки, боги, бОмжи, души,
Которых позасыплет снег;
Которые заснут поглубже -
И не проснутся по весне.

2008



* * *
Опять за окнами зима -
И от неё спеша укрыться,
В меха укутанные лица
В слепые прячутся дома.

И остаётся вновь одна,
И беззаветно замерзает
Собака, брошена хозяином, -
Пятном на глади полотна:

На глади белого листа,
Где не напишется ни слова;
Где царствует одна сурово
Бестрепетная пустота,
Которой вечно всё равно;
Которой мы, её вассалы,
Приносим в жертву дух усталый -
Сквозь утеплённое окно.

Нам - всё равно. Мы нынче - звери:
Закрыты насмерть наши двери.
Запрятаны в пустой пещере,
Мы мхом и мехом заросли.

А звери за окном - как люди:
На ледяном холодном блюде
С напрасной памятью о чуде
Замёрзли - и лежат в пыли…

Покрытый белоснежной пылью,
Стоит над нашей ложной былью,
Как правда горькая вдали -
Без утешения, без веры -

Горит над нашим миром серым
Мороз, как тест на милосердье,
Который вновь мы не прошли.

2007



* * *
Спаси, Господь, зверёнышей Твоих!
Спаси, когда мы все проходим мимо
Их перебитых лап, забытых глаз -
Уже усилия не прилагая,
Чтоб их не замечать.

Всего страннее,
Что в нас и в самом деле не болят
Ни лапы, ни глаза Твоих никчемных,
Ненужных нам сто лет произведений:

Для нашей жизни нам не надо глаз,
Не надо лап, тепла, любви не надо…
Нам всё равно, кто замерзает рядом -
Они напрасно вглядывались в нас.

...Спаси, Господь, зверёнышей Твоих!
Из них могли бы получиться люди -
А вот из нас не выйдет и зверей:

Мы не звереем, мы - не замечаем
Самих себя.
Мы просто ТАК живём.

2008



* * *

                «Вдруг выбежишь в вишнёвый сад впотьмах,
                Сквозь беспокойный сон топор услышав…»
                (из ранних стихов)

Я просыпаюсь, хоть не спятил,
В поту холодном до сих пор:
Стучит в саду вишнёвом дятел,
А мне мерещится - топор;

И как же сладко облегченье,
С которым разгляжу в ночи,
Как среди вишен невечерних
Желна весёлая стучит.

Глотнув зари спокойной яда,
Засну…

А рассветёт едва -
И упорхнёт желна из сада,
И все порубят дерева.

2010



* * *
Год нерябиновый - и зря
Горят в саду три снегиря:
Они сгорят;

Но через год
На ветках, где они сидели,
Рябина жаркая созреет…

Их яркость даром не пройдёт:

При внешней зряшности - нужна
И внутренне верна их радость,
Как та особенная зрячесть,
Которой жизнь сквозь смерть видна.

2002



* * *
Когда люди спят, просыпаются птицы:
Они поют, они говорят;
И день распахивает ресницы,
Ими разбужен, воспет, объят.

В короткий выдох в окно рассвета -
Они успевают спасибо сказать
За зиму, осень, весну и лето -
И день вылупляется на глазах

В минуту вспыхнувшего затишья,
Когда непонятно, прошла ли ночь;
Когда даже слово людское - лишне;
Когда лишь птица может помочь -

Простить, пожалеть, позвать из мрака
Несотворённый, немеркнущий свет…
Потом будут люди, машины, собаки -
И мир, и война;
И жизнь, и смерть.

Но чтобы грянуло первое слово,
Слетел первый снег, прозвенела капель,
Седмица творенья свершилась снова -
Должна вначале затеплиться трель.

Во тьме кромешной, ещё вчерашней,
На грани тонкой меж да и нет -
Чирикнет птичка - и больше не страшно:
Наступит завтра.
Придёт рассвет.

Потом - потянет дымком из кухонь;
Потом человек победит свой сон -
И день сотрясёт его вечная ругань…
Но дню нипочём: он уже спасён.

...Ты, выйдя в пространство, его не заметил;
Ты ввысь устремлялся и падал ниц...
И день над тобою, высок и светел,
Звенел предутренней радостью птиц.

2006



* * *
С точки пения птиц - никакой лес не тесен,
Всех готова приветить зелёная сцена:
Хриплый зяблика звон, соловьиная песня -
С точки зрения Музыки - равно бесценны.

2012



* * *
Соловьиное время коротко,
И никто не сможет помочь.
До потери пульса, до обморока
Теребит усталую ночь,

Льнёт, целует, щекочет, тянет
Звёзд серебряные соскИ -
И сочатся зарайские страны
Молоком вселенской тоски;

И стекают медами радости,
И вином прощёной вины -
И за краем счастливой усталости
Вдруг становятся ясно видны,

Как спасительной жертвы законы -
Те, которых вовек не пойму, -
Как - щека к щеке - на иконе
Умиленье сквозь крестные стоны, -
Очертанья весны сквозь тьму.

Молоком её покаянным
По хрусталик залив глаза,
Мир слепой, потерянный, пьяный -
Словно мальчик, проснётся в слезах;

До рассвета прозрев, просветлеет,
Вытрет слёзы и заговорит;
Новых вёсен зёрна посеет
Поседевший зА ночь пиит...

И пока соловьиная жажда
Неба - с вечера до утра -
Не покинет нежданно однажды
Млечной песней горящего рта, -

Будет всхлипывать, хлопать дверцей,
Плыть и пениться на устах…
А к утру повзрослевшее сердце
Догорит и смолкнет в кустах.

2006



ПЕСНЯ

                «Но если нет ни радости, ни горя,
                Тогда не мни, что звонко запоёшь…»
                Н. М. Рубцов

От горя перехватывает горло,
И в радости бывает не до песен -
Как не до песен при подъёме в гору,
Когда от неба самый воздух тесен.

Лишь в тишине усталой, на привале
Меж двух вершин - а может, двух провалов -
Вдруг станет человечьими словами
Всё, что кукушка нам накуковала;

Всё, что сороки нам настрекотали,
Что свиристели нам насвиристели…
Без проку, без корысти и без цели
К нам на привале песня прилетает,

Как дружеский привет от той вершины
Или от той неутолимой бездны,
Куда, как ни старались, не дошли мы;
Куда стремиться даже бесполезно -

И всё-таки, без пользы и без цели,
Туда не прекратит душа стремиться,
Чтоб снова на привале, на пределе -
Ей песенку свою пропела птица.

...Когда устанет горе, стихнет радость,
Когда умолкнут гордые оркестры -
Тогда в тиши на дудочке воскресной
Звенит одна простая благодарность:

Благодарит за радость и за горе,
Благодарит за пряный день и пресный;
Благословляет птиц, в чьём звонком горле
Вся эта жизнь и смерть звучит, как песня.

2009



* * *
Есть что-то в этих вечерах,
Что не забудем мы вовеки;
Пусть сведены леса и реки,
И мы живём в других мирах -
Есть что-то в этих вечерах,
Что не забудем мы вовеки.

Когда пахнёт на нас теплом
От лика светлого заката -
Всё, что любили мы когда-то,
Проснётся в нас. Мы запоём,
Когда пахнёт на нас теплом
От лика светлого заката;

И с песней предков вспомним мы
Черты родные старины -
И память чувств нахлынет гневно.
«Ведь мы душою из деревни», -
Подумаем друг другу мы,
И память чувств нахлынет гневно.

Приятна нам с тобой усталость -
От предков это нам досталось,
Что сеяли и жали хлеб;
И отголоски их судЕб
Звучат ещё; и эта жалость
К земле - от предков нам досталась,
Что сеяли и жали хлеб.

Пусть сведены леса и реки,
Но не забудем мы вовеки
Про них, про эти вечера,
Что к нам из прошлого приплыли…

Тогда придём к родной могиле -
И нам ведь скоро в путь пора;

Но не забудем вечера,
По-деревенски золотые,
Когда придём к родной могиле -
И простоим здесь до утра…
Мы не забудем вечера!

1990



* * *
«До правды, как до Солнца, далеко!», -
Решаешь ты - и просыпаешь утро,
Не слыша, как свободно и легко
Само нисходит Солнце в сумрак утлый;

Не слыша, как, притронувшись к вискам,
Оно угрюмый разум проясняет -
И правдой, что была так далека,
Не судит - согревает и спасает;

Не слыша, как, поверивший в тебя,
Родимый сад под окнами проснулся -
И словно сфинкс, ликуя и скорбя,
В листве озябший зяблик встрепенулся;

А коль расслышишь, скажешь:
- Дурачок!
  О чём поёшь? Зачем ликуешь, плачешь?
  Твои рулады небу нипочём -
  Ты для Вселенной ничего не значишь!

Прогонишь птицу, продерёшь глаза -
Но сквозь усталость вечного сомненья
Не разглядишь, как искренне роса
Вдруг отразит рассветное мгновенье -

И свет небесный в радостной росе
Окажется таким внезапно-близким,
Что сквозь страданье возликуют все,
Увидев - каждый - в горнем Лике лик свой…

Все - но не ты. В сетях привычных сна,
В объятьях вечно сумеречных буден -
Ты снова отвернёшься от окна…
Но сладким забытьё твоё не будет.

До правды, как до Солнца, далеко -
И снова ложью ты глаза туманишь…

Чужую веру обмануть легко,
Но собственную совесть - не обманешь.

май 2008



* * *

                «Уж ты, лес, ты мой лес,
                Ты волшебный мой лес,
                Полный птиц, и зверей,
                И весёлых дикарей…»
                А. Н. Толстой, «Детство Никиты»

Осенний лес - с рисунка Детства,
Где все деревья - как индейцы:
В уборах ярких и цветных -
Наряднее себя самих.

Здесь всё прекраснее, чем в жизни.
Здесь Солнце до последней жилки
Просвечивает каждый путь -
И можно, не страшась, вдохнуть
Единственно-прозрачный воздух;
Здесь зреют откровений гроздья -
И так несложно их сорвать
Всем, кто не может не летать...

Здесь ничего не позабыто -
И пишет в первый раз Никита
О дивном лесе на стекле -
И остаётся на земле
Своей фантазией - навечно...

Осенний жар и жар сердечный
Всегда живёт, пока горит;
Пока природа говорит
В нас детским словом и рисунком;
Пока нам только сказки - судьи;
И в этой яркой кутерьме
Нет места смерти и зиме…

Но осени хрустальный шарик
Снегирь, как ягоду, сглотнёт -
И то, что было вечным жаром,
Вмиг превратится в вечный лёд;

И сразу станет всё ненужно -
Рисунки, сказки, птицы, дружба.
Сбежало Детства молоко -
И нам по-взрослому легко:

Не надо плакать и смеяться,
Выдумывать и притворяться -
Здесь всё придумано за нас…

Но снова в свой свободный час
Чужими бродим мы лесами,
Ища лесов, что были с нами;
Глядим в листву, как в календарь -
Но дня, когда покинул дар,
Когда оставило нас Детство
И неба странное соседство -
Ни вспомнить нам, ни сохранить:

Оборвана живая нить
Волшебного клубка, что в чащи
Нас за собою уводил…
Пусть движется по кругу чаша -
Ждать возвращенья нету сил.

...А между тем осенний лес
Опять за окнами сгорает -
И дым сгустившихся чудес
Кого-то снова опьяняет;

И дети новые парят
В туманных небесах, как листья;
И снова ярок их наряд,
Чисты и дерзновенны лица…

Пусть их бессмертие - на миг;
Пусть их стихи, как лес, корявы -
Они прекрасней их самих
И, как сама природа, правы.

...Недолго - вплоть до ПокровА -
Сгорала детская держава,
И паутины тетива
Всю тяжесть осени держала.

2001



ЭПИТАФИЯ ЛЕСАМ

                «Wer spricht von Siegen? Uberstehn ist alles!»
                Rainer Maria Rilke

Стояли, как в строке слова,
Пока под корень не срубили…
А что подмога не пришла -
Так главное, не отступили!

1998



* * *

                А. Киселёвой

В природе смерти нет:
Живой навеки снег
Храбрится, плачется, смущается, смеётся -
И наполняет мир
Прекраснейшей из игр;
И сердце горячо и ровно бьётся.

Снег заново творит
Им занесённый скит,
И лес,
И дерево, что вышло вдруг из леса;
И длится та игра
С утра и до утра
Под млечной тишины младенческой завесой.

Снег-фокусник накрыл
Угрюмый чёрный мир
Подобьем белых крыл,
Земли едва касаясь;
И - раз, два, три! - умолк
Угрюмый чёрный волк
И умер -
И воскрес
Весёлый белый заяц.

Не покладая крыл,
Снег из себя лепил
Зверей, людей:
Их пыл,
Их лица, лапы, руки;
И словно светом - зал,
Смерть - жизнью наполнял,
Пролив в её провал
Заоблачные звуки.

Прикинувшись слепым,
Касанием своим
Снег, словно серафим,
Преображал пространство;
Умолк герой газет -
И вострубил поэт
О том, что смерти - нет;
Есть - продолженье странствий

По близким небесам,
По детским голосам,
По любящим глазам,
По древу мировому...

В душе сквозь темень дней
Снег светит всё сильней -
И скатертью пред ней
Лежит дорога к дому.

2008



ГЛАВА 3. ВАМПУМ
(РАКУШКИ НА КАЖДЫЙ ДЕНЬ)


* * *
В каждой ракУшке солирует море;
А если из раковин сделать бусы -
Все земные моря в их услышишь хоре,
По волнам пробегая душою бОсой.

2012



* * *
Памяти очаг не остывает;
«Жить» - всё больше означает: «ждать»…
Смерть для нас родные обживают,
Чтобы не было так страшно умирать.

1996



* * *
Не самозабытьё - самозабвенье,
И богохульно смерти не проси:
Поверь - за перевалом отреченья
Откроется долина новых сил.

1996



* * *
Дней пригоршни вычёрпывают годы,
Душа всё ближе к Детству праотцов -
Всё милосердней мудрое Лицо
Под равнодушной маскою природы.

1996



* * *
Время опресняет чувства,
Разбавляет их настой -
Но, промыто им, Искусство
Блещет кладом под водой.

Ведь не всё, что присно, пресно;
Шрам не всякий отболит -
Лучших чувств крупицу честную
Спирт потерь не растворит.

1997



* * *
Шевели проворней ложкой!
Музы - пусть себе парят…
Распахали под картошку
Земляничные Поля.

1997



* * *
Икра нам только снится,
А Запад - сиз от икры:
Клюют лишь за границей
Волжские осетры.

1997



* * *
Словно некуда шагнуть им с краю -
Насмерть, как над пропастью, стоят…
Дерева земли не выбирают,
И своим не-выбором - творят.

1997



* * *
Семечко невинное сажают -
Деревце срубают без стыда…
Лес себе судьбу не выбирает -
Всё за всех решают города.

1997



* * *
Вся эта жизнь так проста - неспроста;
Выбор лукавый - любое призванье...
Стоит ли строчка траты листа?
Стоит ли слово траты молчанья?

1997



* * *
Пустырь белеет при луне
И дом, могильником торчащий…
Всё безнадёжней снятся мне
Крестово-купольные чащи.

1997



НА СМЕРТЬ  Ю. В. НИКУЛИНА
Все твои репризы раскусили,
И на гОре нечего ответить:
Умирают клоуны в России -
Значит, не до смеха будет детям.

1997



ЮБИЛЕЙНОЕ
Везде ярлыки висят,
И не разберёшь, торжества чьи:
«Москва - 850»,
«Арбузы - 2000»...

август 1997



80-ЛЕТИЮ РЕВОЛЮЦИИ ПОСВЯЩАЕТСЯ
Жизнь разбивали, как блюдце,
Во имя светлых идей…
Целились в контрреволюцию -
А попадали в людей.

ноябрь 1997



НАУКА И ЖИЗНЬ
Познанье жадно ищет вечных норм,
Боготворя и руша их предтечи
В кипении молчащих стойко форм
Под пыткой на кострах противоречий…

Жестокое выпариванье сути
Позорит алхимический содом:
Имеют разный вкус вино и сусло,
А мы по трупам судим о живом.

1997



* * *
Милосердная безжалостность
Одевает нас в броню;
Лишь поэтов, на корню
Обнажённых - жалит жалость.

1997



* * *
Сердце запрудило горло -
Тяжело дышать и сладко,
Словно всей душою голой
Призван к высшему порядку;

В рост - плотинное бурленье…
Что-то будет, это факт:
Или - вдруг! - стихотворенье,
Или - как всегда - инфаркт.

1997



* * *
Уловлен отзвук - сделано полдела:
Сквозь зубы цедит тишь стихотворенье…
Как на галерах рабски ломит тело,
Так ломит душу воля вдохновенья.

1997



* * *
Сугробы лет растают быстро,
Ручьи в бессмертье побегут -
И занебесные артисты
Венок из песен нам совьют.

1997



* * *
Дар поэта - дар полёта.
Жизнь поэта - оперение.
Строчкой пробуя погоду,
Запускает он творения.
Скрупулёзен в планах дальних,
В мелочах - необязателен:
Всем костям - исход летальный,
Всей душе - исход летательный.

1997



* * *
Чем мельче в копилке золото,
Тем громче оно звенит…
Творение опубликованным
Увидеть не тщись, пиит.

1997



* * *
...Пусть зарубцуют с нами
Ребячьих рифм каприз -
Не зажила бы память.
Не зажила бы жизнь.

1997



* * *
Когда ты вдрызг раздвоен и расстроен,
На поднебесную скворечню влезь -
И виждь: за частоколом новостроек
Есть лес.

1998



* * *
«Люди, жалейте друг друга!» - гулко
Звал, вдохновенья хватало пока…
Смотрят, как в стену;
И в скул закоулках
Давят пружинящий мякиш зевка.

1998



ПАСХАЛЬНОЕ

1.
Всё безвоздушнее ночь перед Светом была,
Опоена отравой унылых бессонниц…
Но вот - треснул лёд:
«Воскрес!» -
И завздыхали колокола -
Облегчённо, серебряно -
На диафрагмах звонниц.

2.
«Воскрес!» - и трогаются льды,
И входит свет в объятья ставен -
И из вселенской Доброты,
Как из земли, мы прорастаем.

19 апреля 1998



* * *
Весна не знает ничьего греха,
В своих фантазиях легка.
...Холсты просохли -
И черёмуха
Макает кисти в облака.

1998



ПОЭЗИЯ
Под вой твоих ветров, Простор певучий,
Как тишина земли мне дорога!
...Люблю и звуков зыблющихся кручи,
И бережные слОва берега.

1998



* * *
Запрятанное впрок, на самом дне,
Бесхитростно, как жажда покаянья, -
Нас всех роднит предсмертное желанье:
- Без горечи, но с тихим состраданьем
  Хоть кто-нибудь - пусть вспомнит обо мне…

1998



* * *
У поэтов кратчайший участок земного разбега:
26, 33, 37, 42…
Миг - и чистой страницей распахнуто небо,
И в творящей душе - полнота торжества.

1998



* * *
Прошла война. Осыпались цветы,
Облившие триумф невинным соком;
Как после кори, сняты бельма с окон,
А жерла пушек слепы и пусты:
Здоровы мы. Надолго ли? - Увы!

1998



* * *
Народы воля сбраживает в массы;
Не в звоны, а в навоз плывёт заря…
Здесь алкоголь - на месте алтаря,
И вместо мессы - пушечное мясо.

1998



* * *
Надежда - это не одежда:
Снять и повесить не спеши.
Душа, лишённая надежды -
Душа, лишённая души.

1998



* * *
Не унывай в горчайших испытаньях
По окончанье наших кратких дней:
Разлука - это только расстоянье,
С которого Любовь ещё видней.

1998



* * *
Лишь в детстве вина - чужая,
Лишь в отрочестве - своя;
Пространство разоружая,
Лишь в старости станет - ничья.

1998



* * *
Кочуешь по личинам без зазренья
Твоей вчерашней совести, поэт…
Одно лишь вечно: мера удивленья -
Твой хрупкий драгоценный рудимент.

1998



* * *
Весна - пора выбраживанья сути
Сквозь форм привычных выжатое сусло.
Ручей пробьётся сквозь сугробов рифы -
Поэзия проклюнется сквозь рифмы.

1998



* * *
Чтобы наглядеться на цветы,
Надышаться радуг многоцветьем,
Накопить друг в друге теплоты -
Мало будет и тысячелетья!
Детским сердцем понимаешь ты:
Мало жизни - хватит лишь бессмертья.

1998



* * *
Лишь для того, кто закалённо-мудр,
И в нежилых морозах скрыта нежность:
Рождественских новорождённых утр
Калёная, калиновая свежесть.

1998



ПОЭТ
Коль пишешь Жизнь, и головы
Не жалко для раскрытья Темы:
Что смерть? - конец одной главы
Из неоконченной Поэмы…

1998



* * *
Поэт - глубоководный менестрель:
Ныряльщик, он со дна дворов-колодцев
Крючком шарманки поднимал досель
Его лишь взору видимое Солнце.

1998



* * *
Призванье понимая шире,
Чем «швец, жнец и дудец в дуду»,
Я - путь свой главный в этом мире:
Живу, пока к себе иду.

1999



* * *
Мгновения стихотворенья -
Прорывы в настоящий мир:
В мир без грядущего истленья,
Без средств и целей, без квартир;

Но это только первый шаг
Из сновидений - в пробужденье:
В звучащее сквозь слух в ушах
Стихотворение мгновенья;

В зеркальность заповедной зоны,
Где, обретая свой зенит,
Дух подчиняется законам
Стихосложения Земли.

1999



* * *
Весь внешний мир по Мёбиусу создан,
И внутренней средою стать готов:
Дожди пронзят прозрачный твой покров,
На паутинной оболочке мозга
Оставив капли будущих стихов.

1999



ЖИЗНЬ
Плоть утомлённым воском оплывает,
Душа незримым фитильком сгорает,
Без дыма возносясь под небосвод,
Который воздух для огня даёт.

1999



НА ЗЛОБУ ДНЯ
Чем меньше смотришь телевизор,
Тем больше сохранишь души…
Свет в истинах своих так низок -
Хоть не гляди и не пиши.

1999



* * *
Пажити новую жертву рождают -
Новую пищу для будущей драки:
Эхом грядущих «ура!» в атаке
Нынче несётся «ура!» урожаю.

1999



* * *
Когда пройдут последние покосы
И мир, как луг, лишится головы, -
Над павшим встанет вздох Бессмертья - острый,
Как запах свежескошенной травы.

1999



* * *
Боль - не твой роковой предел,
А скорей, твой спасительный зуммер:
Ты, пока был жив, всё болел,
А как выздоровел - сразу умер…

Горек рока раскатистый смех.
Не ищи укромную клеть:
Жить - и значит: болеть за всех;
Перестать болеть - умереть.

1999



ВДОГОНКУ ФЕТУ
Понапрасну ищешь ты
Вскрыть строенье мирозданья -
Не переступай черты:
Мирозданье - состраданье.

1999



* * *
Птицы небо создают:
Ангельскими голосами
Соловьи рассветы вьют
Над весенними лесами.

1999



* * *
Реален - дух.
Нам тело только снится:
И кровь, и плоть,
Ветшая, ждёт, когда её страницу
Перелистнёт Господь.

1999



* * *
Сирени кляксы и наплывы
Смущают бедный зимний разум…
Как пальцы Гения в чернилах,
Так пальцы Солнца в гроздьях грязнут.

1999



* * *
Не изменив во зле погрязший мир,
С досады избиваем мы друг друга…
Мне страшен дружества жестокий пир -
Уж лучше келья. Лес. Покой. И вьюга…

2000



* * *
Навеки сгорает наш косный покой
В могучих чистилищах консерваторий,
Где льётся органное олово горя -
Органное олово горнего горя
Над нашей бескрылой судьбой…

2000



* * *
Стихотворение - предел мечтания
Для нестареющего: «Я тут был…»
Неутихающее в нас упование,
Смешной для космоса, мгновенный пыл.
...И всё ж марай, поэт, страницу белую, -
Чтобы не думали, что нас тут не было!

2000



* * *
Когда журавли непогоду нам
Оставят и вылетят вон,
Душа вернётся на Родину -
Синичкою на ладонь…

2000



ВОСПОМИНАНИЕ О КОСОВО
«Счастливой Пасхи!» - враги написали
На бомбах, рушащих храмы…
Они не ошиблись: не погибали -
Но воскресали тогда мы.

2000



ПАМЯТИ 11 СЕНТЯБРЯ 2001
...Это был не самолёт,
Это - бумеранг вернулся…
Ну, а жертвы - там и тут -
Святы и вовек - невинны.

2001



* * *
Сгорит наш вечный лес. Впитает почва газ угарный;
Потом пройдёт и пустота в ночи -
И в медный колокол степей Руси гортанной
Вновь било Солнца гулко застучит.

2001



ПАРАДОКСЫ ВОЙНЫ
Чтобы отрешиться от своего человеческого естества
И воспарить над ним на крыльях боя,
И увидеть с этой перевёрнутой высоты своего врага,
Как зверя без души, достойного только того, чтобы быть убитым, -

Надо сначала, чтобы твой враг доказал тебе своё бездушие,
Чтобы лишил себя и тебя последних отблесков человечности,
Чтобы превратил тебя в орудие:
С ног до головы - в одно сплошное орудие убийства…

Но к тому времени, когда твой враг, наконец, проделывает это, -
Ты, как правило, оказываешься уже сломанным орудием,
Неспособным защитить ни ближнего - ни себя…

2001



* * *
Зачем мы живём так беспечно
На острове в море утрат,
Что кажется - жить будем вечно,
Хоть нам о другом говорят
Все взрослые этого мира,
Штурмуя опять и опять
Наш остров…

Отцы-командиры!
Вы правы!
Но дайте сказать:
Наверное, необходимо
Наш путь - взрослый, зимний, земной -
Венчать обманом любимым…

Посмейтесь, друзья, надо мной.

2001



* * *
Когда над бездной слова я стою,
Я злобу дня любого отвергаю:
Пускай глаза лишь небо отражают;
Не Цезарю, не Юлию, не Гаю -
«Отдам всю душу Октябрю и Маю»,
А также Январю и Февралю.

2001



* * *
Спаси их, Господи, поэтов!
Их дар их оправдал стократ:
Они на том и этом свете
За всех замолкших говорят.

2001



ПОДРАЖАНИЕ ВЕРТИНСКОМУ
- Вы мне, милый, надоели, как птица,
  Что поёт над ухом ночью бессонной!
...Мне в ответ осталось только смутиться
И уйти скорей, забыв про поклоны.

Я, действительно, Вам пел серенады,
До утра дрожа в саду под балконом…
Только музыки Вам больше не надо.
Ах, каким же был я глупым, зелёным!

Надо, надо мне молчанью учиться,
Чтобы вновь Вы мной увлечься смогли бы…

Я сегодня надоел Вам, как птица, -
Ну, а завтра надоем Вам, как рыба.

2001



* * *
Шагал. Моя молчала лира.
Не знал, о чём писать ещё;
Но с ветки вдруг «эмблема мира»
Нагадила мне на плечо.

Сперва зачертыхавшись, грешный,
Трезвей я рассудил затем:
Мир - он любой хорош, конечно,
Но лучше всё же - без эмблем!

2001



* * *
На запад клином чешут электронщики
И прочие достойные сыны;
А на Руси бал правят лохотронщики
Верховные - в масштабах всей страны.

2001



О НАЧАЛЬНИКЕ
Пойми, он мерзок лишь на вид;
Всех в хвост и в гриву материт
Не по злобЕ - со страху…

Не всё то пакля, что горит,
Не всё то злато, что блестит:
Не всё дерьмо, что пахнет.

2001



* * *
С книжкой трудный путь сверяй.
Страшно станет - повторяй:
Будут храмы из камней!
Люди на земле - сильней
И мудрее, чем они же -
Без любимых с детства книжек.

2002



* * *
Весна - воздуховленье буден:
Сойдёт молчанья тёмный наст -
И птица с солнечною грудью
Нам голос Логоса подаст.

2002



* * *
В своих прозреньях, прозах и предательствах -
Поэзия, как Жизнь, была права:
Не зря в любых случайных обстоятельствах
Рождались неслучайные слова.

2002



* * *
Детство - моё вечное Отечество!
Остальная жизнь - приснилась мне,
Словно я по прериям младенчества
Проскакал на розовом слоне…

2002



ИСПОВЕДЬ БОТАНИКА
...Боюсь, что мне не хватит глаз
Увидеть ВСЮ траву…
Мудрец живёт в последний раз,
Я - в первый раз живу.

2002



* * *
Есть Слово звучащее в каждом творенье.
Стоят даже камни - подобием точек
В конце луговой иль дорожной строки;
Струится поэма подобьем реки -
И птичка размером со стихотворенье
Бессонно щебечет на ветке всю ночь мне.

2002



* * *
Когда свободу ложную
Прогонишь ты взашей -
Тогда от воли Божьей
Так вольно на душе…

2002



* * *
От нас зависит, к каким итогам
Придём мы в конце 21 века;
Ведь первое слово всегда - за Богом,
А слово последнее - за человеком.

2002



* * *
Мелодия приходит той порой,
Когда нагроможденье звуков тает -
И молодой задиристой травой
Поэзия меж строчек прорастает.

2002



* * *
Мир-театр научит отличать
Клочья лицедейств от Правды полной:
Жизнь даётся - чтобы вспоминать,
А Любовь даётся - чтобы помнить.

2002



* * *
Отцы, пробив неправды твердь,
Смертями попирали Смерть;
А мы, погрязшие во лжи,
Днесь попираем жизнью - Жизнь.

2002



* * *
М-А-М-А, МА-МА, МАМА, МАМА,
МАМАМАМАМ-АМ-АМ-АМ!!
...Так всю жизнь, вопя упрямо,
Пожираем мам.

2002



* * *
Нет, не навеки прОклята Природа!
Не всё в Ней - плоть, не всё в Ней - тлен и страх;
Пусть оттиском страстей круговорота
Лежит страданье на Её устах, -

Природа знает светлые мгновенья,
Когда стихают смертные мученья -
И на устах угрюмых естества
Вдруг промелькнёт улыбка Божества.

2002



* * *
Всё лучшее во мне - мне не принадлежит.
Всё лучшее во мне дано мне на поруки.
Дано на краткий миг, на долгий век, на жизнь, -
Чтоб было, что отдать в час будущей разлуки.

2002



* * *
Свободы в мире нет, а есть необходимость
Почувствовать свою незаменимость,
Неповторимость - в деланье добра…
Или нехватка выпивки с утра.

Ты или опьяняешься свободой
И погибаешь, разлетаясь в пыль, -
Иль остаёшься со своим народом
На том кресте, где он от века был.

2002



ОПЫТ
Расцвет свобод и прочих слов
Он с оговоркой принимает:
Пусть расцветает сто цветов -
Но пусть дерьмо не расцветает.

2002



* * *
Как это ни странно, но часто жизнь
Нас заставляет глядеть только вниз;
Туда мы и смотрим, покуда смерть
Нас не заставит взглянуть наверх…

2007



* * *
У края, предела
Пойму, чуть дыша:
Отец - моё тело,
Мама - душа.

2010



* * *
На руках у Богоматери
Мы мгновения не тратили -
Ну, а в лапах у врага
Теряем годы и века.

2010



* * *
Верим, не верим ли вечности, -
Все мы, взрослея, молим:
- Господи! Даруй верности
НАжитой нами боли…

2012



* * *
На дорогу зимой не жалей мази лыжной -
Нам пройти предстоит порядочно…
Дай нам радости, Боже, для долгой жизни!
Для короткой - печали достаточно.

2012



НОВЫЕ СТАРЫЕ ХОККУ

* * *
Кошки скребутся -
Думал, опять на душе -
Нет, на балконе.

* * *
Сон настигал нас -
Стоило вместе прилечь -
Быстрее любви.

* * *
«Старость - не радость!» -
Думает клоун седой,
До слёз хохоча.

* * *
На светофоре
Пятна заварки видны -
«Чайник» проехал.

* * *
Зимою - тепло:
Кризис бушует в стране
Дедов Морозов.

* * *
Дедка за репку
Взял - и проголосовал.
Овощи рады.

* * *
Курочка в шоке:
Дед из яиц золотых
Сделал глазунью.

* * *
Танка задумал -
Пушку едва смастерил…
Пусть будет хокку.

* * *
В транспорте вижу:
«Выхода нет» - на дверях
...Так и катаюсь.

* * *
Сакуры корень -
Корень живой красоты -
Скрыт под землёю.

* * *
Сакуры корень
Выкопал, в суп искрошил -
Думал, петрушка.

* * *
Спасти красоте
Нас не успеть - раньше мы
Погубим её.

* * *
Толпились весной
Возле сакуры куры -
Клевали цветы.

* * *
Спасёт красота
Одиночек, а толпы
Погубят её.

* * *
Корень женьшеня
Ползать рождённый нашёл -
Нынче летает.

* * *
Старая книга.
Пахнут страницы её
Скошенным лугом.

* * *
Холодной весной
Слышится кашель в лесу
Птичек сопливых.

* * *
Груздем назвался,
В кузов полез, только зря:
Там - сыроежки.

* * *
Море шумело,
Как возмущённый народ -
Скалы молчали.

* * *
Гордо наш реет
Стяг - только краски на нём
Стали скромнее…

* * *
Наш Мальчик-с-пальчик
Стал президентом - и вдруг
Вырос как будто.

* * *
Наш Чебурашка
Принял у Гены парад,
Крича: «Чебурра!!!»

* * *
Наш маленький Мук
От безответной любви -
В маленьких муках.

* * *
Наш Чиполлино
Францию крепко ругал
За луковый суп.

* * *
Наш Буратино
Женится на Варваре -
Той, любопытной…

* * *
Ваня-царевич
Перед Лягушкой своей
Сам мечет икру.

* * *
Золушка любит,
Рюмки на ножки надев,
Бегать от принца.

* * *
Дюймовочка пьёт
Утром росу с огурцов -
И не пьянеет.

* * *
Красная Шапка -
Лидер тамбовских, а Волк -
Товарищ её.

* * *
Есть джунглей закон:
Заяц всегда виноват -
Тут прав только лев.

* * *
Квасят капусту
Два олигарха зимой
В банках швейцарских.

* * *
Античный скандал:
Стащил геометр штаны
У Пифагора.

* * *
Турфирма «Харон»:
Дёшево - туры в Аид
С дайвингом в Лете.

* * *
Сказочный лес -
Высятся над грибником
Грузди, как горы.

* * *
Из сочинений:
«Чисто-конкретно метёт -
В натуре, зима».

* * *
Лица мужские
Сурово-мечтательны -
Праздники скоро.

* * *
Путане звонил.
"Абонент недоступен!" -
Соврал телефон.

* * *
Падшим Икаром
Мимо промчался, искря,
Мокрый троллейбус.

* * *
Смотрится в лужу
Вялый Нарцисс городской -
Уличный баннер.

* * *
Если порою
Давит на плечи рюкзак -
Значит, не пуст он.

* * *
Времени стыдно -
Вот и пестрит календарь
Красными днями.

* * *
Муха картину
С изображеньем слона
Всю засидела.

* * *
Определитель
Разных кошачьих пород
Мыши изгрызли.

* * *
Сделать из мухи
Проще слона, чем людей -
Из обезьяны.

* * *
Трезвым не бил бы
В лавке посуду наш слон -
Был он под мухой.

* * *
Один пуп Земли
Нынче другого пупа
Уконтрапупил.

* * *
И на козявку
Ловят умельцы порой
Крупную рыбу.

* * *
Крупная рыба
Плеска и пены вокруг
Лишних не любит.

* * *
Долго постился.
МИнуло время поста -
Съел всё и лопнул.

* * *
Средство от грусти:
Выйди в осеннюю мглу -
Вернись в тёплый дом.

* * *
Не пишет никто.
Что ж, напишу сам себе -
Вдруг кто ответит?

* * *
Рыбка печально
В море плывёт - домом ей
Аквариум был.

* * *
Ева с Адамом
Слушают плеер в метро -
Как Змей, провода…

* * *
Лотоса позу
Йог попытался принять,
ПринЯвши на грудь.

* * *
Пьяный электрик
Понял ошибку - его
Вдруг осенило.

* * *
Брокколи смотрит
На капусту другую,
Как евро - на рубль.

* * *
У осьминога
Много чернил, но писАть -
Нет вдохновенья.

* * *
Капля нектара -
И до утра пьяный хор
Колибри поёт.

* * *
Весна. Тает снег.
Бранные тают слова
На стёклах машин.

* * *
Класс на прогулке:
В дождь ли, в жару ли - всегда
Радостны дети.

2011



ГЛАВА 4. ПАМЯТЬ ПЛЕМЕНИ


* * *
Пишу, чтобы до смЕрти не забыть:
Пускай и тьмы, и холода всё больше -
Жить стОит ради памяти и боли,
Когда причин не остаётся жить.

2002



ВОЗВРАЩЕНИЕ К ОГНЮ
Покуда есть, кому беречь огонь
В ночи наставшей, - существует племя
И сохраняет жаркий свой закон
Среди холодной воли диких прерий;

Покуда есть, кому воды подать,
Взглянуть в глаза и дров в костёр подбросить, -
Нестрашно жить и даже умирать,
Хоть в прериях давно настала осень

И дует на домашние огни,
И дикие пожары раздувает;
И забывает имена родни,
И собственное имя забывает;

И тихо остывает ось тепла,
Вокруг которой племя собиралось…
Хоть наш огонь не догорел дотла,
Его хранить желанья не осталось

Почти совсем - и всё-таки на дне
Потухших глаз порою вспыхнет искра -
И отразится в меркнущем огне,
Что разгорится вновь светло и чисто.

Пусть суждено погаснуть навсегда
Тому огню уже через мгновенье -
Но памяти зеркальная вода
Отобразит все наши озаренья;

И в новом свете мы увидим тех,
Кто нам огонь когда-то передали;
Чьи были, небылицы, слёзы, смех
Теперь взлетают дымом по спирали

К ненастным утомлённым небесам -
Их постепенно вянущим глазам,
Где всё ещё горит звездой надежда
На тех, кому не лень огонь поддерживать

Здесь, на земле, хотя всё гуще ночь
Их обступает в беззащитном поле;
Хотя им всем давным-давно невмочь
Хранить огонь на ледяном просторе -

И всё-таки они хранят его!
...Я подхожу, присаживаюсь рядом -
И мнится мне: родное божество
Меня приветствует горячим взглядом

И возжигает память средь полей;
И с ней я оживаю, вспоминаю -
И вновь грущу о Родине своей
Я в этом диком, беспросветном крае;

И вновь я вижу предков, как живых;
И ближе всех, особенно отчётлив -
Тот, кто когда-то первым среди них
Зажёг огонь во тьме не без расчета:

Наверно, он рассчитывал на нас,
На ту незатухающую память,
Что, озарив глубины детских глаз,
Поможет нам спасти родное пламя.

Покуда эту память я храню -
Любимых руки тянутся к огню.

2000



* * *
...А на заре
Всё по-прежнему оживает, опоминается, приходит в себя:

И солнце,
И птицы за окном,
И чёрно-белые фотографии родных, глядящие в это окно,
Из которого на них падает первый свет -
И лица на фотографиях словно розовеют…

И твоя душа,
Забытая и зазябшая изнутри -
Теперь тоже оживает, опоминается
И приходит в себя -
Теплеющая снаружи;

Душа, на которую падает свет первых слов -
Вечных, словно забытые с вечера камни,
Которых ещё предстоит целый день
Дробить и разбрасывать в случайных разговорах,

А после стыдливо собирать
В раскрытую в ночь тетрадь,
Где они снова озябнут,
Забытые до новой зари, -

А на заре…

2002



* * *

                Посвящается литературному кружку на Воробьёвых горах

Когда мы в кружок у огня собралИсь,
Там сеялись сказки и песни лилИсь;
За круг отступала ночИ немота -
И нас не пугал её палец у рта.

Когда мы в кружок у огня собралИсь -
Мы в дружбе бессмертной друг другу клялИсь,
Но вскоре забыли про клятвы свои…
Ни дружбы бессмертной, ни вечной любви

Нельзя никому обещать на земле;
Что было огнём - то погрязло в золе.
Романтики лодка разбилась о быт -
И всё позабыто, и всяк позабыт.

Когда мы в кружок у огня собралИсь,
Нас грела счастливая лживая мысль
О том, что навеки зажжён наш костёр,
Навеки над миром он свет распростёр.

И вот за кружением вёсен и лет
Мы в нём позабыли поддерживать свет;
Не он нас - его мы забыли спасать,
Стихи - и себя в это пламя бросать.

...И вот незаметно погас наш огонь.
Уже остывает кострища ладонь.
Пропел нам уныло в тумане рожок…
Когда это было?
Да был ли кружок?

Неужто отчаянье к верной меня
Догадке склоняло:
Что было когда-то кружком у огня -
Кружком на воде нынче стало?

...Когда мы в кружок у огня собрались,
Тогда - не сгорели;
Но и - не спаслись.

1994 - 1995



УШЕДШЕМУ
Всё искал, где глубже, словно Шекспиров крот;
Шёл по жизни, как по цепи верховых болот,
Словно кочки над топью, меняя названья работ.

Исчезая на миг, ты не знал, что уйдёшь навсегда…
Ты растаял, как крик вдали, как в песке - вода;
До тебя не подаст рука, не дойдут поезда.

Срок настанет - и нам, сквозь внезапную эту тьму,
Отправляться строго по одному
На последнее интервью, рандеву - к Тому,

Кто, зажав нас всех в горячей Своей горстИ,
Нам в ответ, как на грех, на испуганное: «прости!» -
Молвит:

- Всех вас хотел, но не всех вас успел
  Спасти.

2008



* * *
                А. З.

Твоей смерти исполнился год.
Скоро будет она ходить;
Подрастёт, петь, плясать начнёт -
Звонче муз и прочих харит.
Быстро смерть твоя будет взрослеть;
Заведёт себе мужа, детей…

И придёт ей пора умереть;
И навек распростимся с ней -

И тогда из её темноты
К нам навек возвратишься ты.

2000



* * *

                Отцу

Зимы отсечённый кусок
Рвут собаками вешние воды…
Из раковых корпусов
Небритый Апрель выходит.

Из раковины, скорлупы
Выпрастывается младенец;
Из простынь и полотенец
Кровавых - топорщит стопЫ

И делает первый шаг,
И ёжится, и замирает;
Как будто босАя душа
По лезвию жизни ступает.

Её рассекли пополам -
Прошедшие зимы, лЕта
Лесами, ступенью ракеты
Упали к её ногам.

Чреватое смертью время
Вновь смерть от себя отсекло,
И снова для всех, со всеми -
И молодо, и светло;

С больничной восстав постели,
Так жадно торопится жить,
Как если бы две души
В одном искалеченном теле

Чудесно теперь обрело
И больше не ходит - летает;
И льды, словно дымка, тают,
И дышится так тепло...

Хоть знает одна из душ,
Что за ночь подобьем алмазов
Покроют поверхность луж
Прошедшей зимы метастазы;

Что жертвою рук и ног
Отсрочено лишь расставанье;
Что выписка днесь - залог
Грядущего заболеванья, -

Но верит другая душа,
Распахнута, словно листья, -
Что снова, до крика дыша,
Нас боль от болезни очистит;

И, словно из ран берёз
Внезапно прольётся сладость, -
Из наших последних слёз
Проклюнется первая Радость…

Не всем верховодит срок.
Не всё в нас - предтеча тленья.
И наша болезнь - залог
Грядущего выздоровленья.

1999 – 2002



* * *
«...А раньше сахар слаще
Был - и вода синее…» -
Смеётесь вы; но дальше
Осмеивать не смейте
То время, что, как ряской,
Забвением покрылось…

Имейте жалость к Сказке,
Имейте к Тайне милость -

Ведь, продолжая ряд сей
Хвалы - и поруганья,
Скажу: светлее Радость
Была, сильней - Страданье…

И это правда! Раньше
Был дух - и воздух - чище;
Так не тяните ваши
Лукавые ручищи
К святыням безначальным…

Вам не понять, наверное:
Печаль была печальней,
Была вернее вера.

...Сегодня - воздух мутный,
Теперь горчит и сахар;
И, словно звери, люди
Безжалостны от страха;

Теряет спирт прозрачность…
Но будем пить мы едкий
За чистоту пространства.
За воздух.
И за предков.

2002



* * *
Старенький ангел ходил по квартире,
Крыльями тихо шурша,
И незаметно растаял в эфире -
Бабушка. Ангел. Душа.

Это не я - ты за мною ходила,
Нежно молилась в тиши.
Белое облачко тихо уплЫло…
Мне не хватает души.

Мне не хватает любви твоей, бабушка,
Чистой молитвы твоей…
Некому больше так истово бАловать
Нас - до конца этих дней;

Некому больше журить и надеяться,
Ночь у окошка не спать,
Ждать, утешать: дескать, слюбится-стерпится! -
И у порога встречать

Снова покинутых, яростных, преданных -
И не винить никого…
Бабушка, ангел! Моею победою
Ты была больше всего.

Кроткий твой взор для меня был спасением,
Жизнью - улыбка твоя…
Бабушка! Жду твоего воскресения,
Жду до последнего я…

Жду - вот, гляжу из окошка на Солнышко:
Тают осенние дни…
Ангел мой старенький! Белое пёрышко
С неба, прошу, оброни…

2002



* * *
Когда ты вернёшься…
Не смею я больше спросить.
Не тает пороша.
Декабрь не устал голосить
Над умершим полем -
И страшный вселенский мороз
Хрустальной юдолью
Явил мне юдоль наших слёз.

Не смею заплакать -
Морозом сковало лицо...
Где оттепель, слякоть,
Капели, в конце-то концов?

...Но марты все в прошлом.
Вовек декабрям голосить...
Когда ты вернёшься -
Не смею я больше спросить.

Морозом и ветром
Не смею тебя повстречать.
Душа стала пеплом.
На прошлом - молчанья печать.

Сегодня - чужбина,
Где длится веками зима,
Где ветхие вина
Не греют, а сводят с ума;
Где не зарыдает
Никто о домашнем тепле…

Скажи мне, родная,
Когда мы вернёмся к тебе?!

Когда мы домёрзнем
Дотла, и мороз станет сном?
Когда наши слёзы
Прольются весенним дождём?

...Пусть снежные люди
Плюются осколками льда -
Я знаю, так будет:
Мы встанем - не знаю, когда, -
Прозреем - и вспомним,
Очнувшись от вечного сна:

Мы вместе.
Мы Дома.
Ты с нами.
А значит:
Весна…

2002



* * *
Промчался год. Он вновь пришёл сюда,
Не выходя из душного запоя;
Лишившись мира, памяти, стыда…
Лишь дату смерти деда он запомнил.

Стряхнувших груз житейской мертвечины
Встречает здесь живая тишина;
Здесь в полумраке вековом одна
Свеча горит подобием лучины -

И превращает храм в родимый дом,
Что был тобой давным-давно покинут;
Ты позабыл его - но в доме том
Тебя не забывают. Ждут. И примут.

...И протрезвел, и вдруг услышал он -
По истеченье горестного года
(Когда свечу поставил на канон) -
Как радуется дед его приходу…

Он вышел. У притвора старики
Поклоны били, всем добра желая.
Знакома дрожь протянутой руки…
- За упокой молитесь Николая.

Ему казалось странным совпаденье
Ушедшего с оставшимся имён,
Хоть вряд ли странным был почти закон,
Передающий внуку имя деда, -

И всё-таки мерещилось ему:
Он нищих о себе просил молиться;
И глядя в их божественные лица,
Он позабыл про собственную тьму

И ощутил внезапно благодать,
Когда в ответ, спокойно и сурово,
Старик сказал:
- Тебе, сынок, здоровья,
  Чтоб долго мог ты Колю поминать.

...Чуть слышно лепетали тополя,
И воздух был по-августовски плавен;
И небо, и притихшая земля
Спокойно и тепло дышали раем.

18 августа 2007



* * *

"Все плакали и рыдали о ней. Но Он сказал: не плачьте; она не умерла, но спит. И смеялись над Ним, зная, что она умерла. Он же, выслав всех вон и взяв её за руку, возгласил: девица! встань. И возвратился дух её; она тотчас встала, и Он велел дать ей есть".
               (Евангелие от Луки, глава 8, стихи 52 - 55)

...А что мы сделаем, воскреснув? -
Очень просто: поедим,
За век скитаний по-над бездной
Нагулявши аппетит.

Ты свою мне сваришь кашу,
Я тебе - свой лучший суп;
И к согретым душам нашим
Милосерден будет Суд.

Будет хлеб, как почва, чёрен,
Как вино, сладка вода…
Золотей пшеничных зёрен,
Прорастут слова тогда

Покаянья и прощенья,
Вечной встречи и любви -
Досыта, до насыщенья
Их я буду говорить;

А потом, когда затихну,
Крепко обниму тебя
И увижу, как зарницу
У начала бытия, -

Трепет искры Воскресенья
В распахнувшихся глазах,
Словно дрожь ветвей весенних
В пробудившихся садах…

И оплачем мы друг друга,
И обрадуемся вновь -
И преломим вновь по кругу
Ту насущную Любовь,

Что смертельно-долгий голод
Наш - сумела утолить;
Что и в радости, и  в горе
Будет нам Себя дарить;

Чей от века не был пресным
Крупный, искренний помол…
Что позволит нам воскреснуть -
И друзей собрать за стол.

2003



* * *
Кладбища становятся лесами,
Зарастая памятью рябин -
Шелестят зелёными крестами
Над былым молчанием равнин;

И чем гуще в поднебесье чащи
Тянутся десятками голов -
Тем верней мне видится и ярче:
Вы выходите из-за стволов;

Из земли, деревьями взрыхлённой,
Исцелённой мягкостью травы,
Восстаёте вольно, непреклонно -
Вы, родные, вы, живые, вы…

Проморгаюсь - это луч играет
Средь дремучих, беспробудных недр…
Но и уходя, наверно знаю -
Больше! - верю первою из вер,

Что не зря кукушка куковала
Над заросшим кладбищем весенним:
Годы беспросветные считала
Перед вашим Светлым Воскресеньем.

2003



СТИХИ НА 19 ОКТЯБРЯ
Жил, любил и грешил - вдохновенно.
Раньше смерти - не в срок - погиб:
Оборвал это стихотворенье -
Вдохновенно! - на полстроки;

И оставил в нас ощущенье
Недосказанности - сквозь слова;
Взгляд поднять от его сочинений,
Как голодному - от стола...

Неслучайно любил увяданье,
Видя в нём вдохновенья залог;
Не беспечно просил о страданье -
И точнее сказать бы не смог.

Всё объял его жадный гений -
До последних слепых глубин,
До предельных земных борений,
До затишья бесстрастных вершин;

И оставил в наследство - слово,
Всё по-своему здесь назвав;
Гроздь детей и долгов - и снова -
Гроздь стремительных строчек, став

Сжатым воздухом в жерле взрыва,
Тёплым камнем античной тиши;
Пугачёвским гортанным надрывом -
Тонким эхом псковской глуши,

Где лесов ледяная проседь
Небывалый уют создаст;
Где весёлое имя: Осень -
В сАмой смерти согреет нас...

2002



ВОСПОМИНАНИЕ О ЦАРСКОМ СЕЛЕ
О, липы золотистые!
Кто вам ровесник был?..
Отсюда Пушкин выстрелил
И Кюхельбекер всплыл;

Здесь всё вокруг пропитано
Столетнею весной -
Родною, незабытою,
Тоскующей душой…

Экспромтом дождь проносится,
И радуг алый след -
След дужки от пенсне
На горней переносице;

Май глянет по-учительски
В раскрытую тетрадь:
- Опять за сочинительством?
  Извольте перестать!

1992

       
       
СТИХИ НА 6 ИЮНЯ
Слово твоё пОлно покоем,
Словно солнечный летний полдень.
Имя твоё весело нам,
Словно усталым - присказки сна;

Словно проснувшимся - правда рассвета,
Голос твой слух отворяет поэтам.
Наше начало - твоё рожденье:
Токов весенних в земле пробужденье.

Ранняя Музы твоей побудка
Дверь отворила в Лицейское утро:
Там возрастал - с каждой строчкой заметней -
Дар твой: и осенью - яростно-летний.
Шаг твой летучий, день твой земной:
Тысячи лет, а зимы - ни одной.

Даже ночная твоя тишина
Нашим аортам, как воздух, нужна:
Хватит глотка нам её - на века.
Только вот ночь у тебя коротка -
Белая ночь кропотливых бессонниц…
Контуры строф - словно контуры звонниц.

Шёпот твой, крик твой, мольба твоя, стон -
Молотом рифм перекованы в звон.

Смерть твоя - новой поэмы начало
(Так корабли расстаются с причалом):
В ней не угаснет твой день многоцветный,
Многоголосый - воистину летний.

Жизни отвесной кавказский пленник,
Времени выше - наш современник,
Пушкин! Тебя, онемелые, ждём:

Души расплавишь летним дождём,
Громом вернёшь позабытое слово -
Непобедимо, единственно, ново;
С первых «агу» до последних «аминь»
Что-то мы значим, пока мы с ним.

Разум твой - новая наша природа,
Новое «я» языка и народа.

Каждой слагаемой песни ровесник,
Миру озябшему, огненный вестник,
Полное солнечных ливней и гроз,
Ты своё вечное лето принёс.

6 июня 2007



* * *

                «Все уйдём - но суть не в этом».
                Н. М. Рубцов

Как родовая травма, как рубец
От темени до пят - свежо и ало
На памяти - зловещий твой конец,
А перед ним - сиротское начало:

Мать умерла. А вскоре две сестры -
И старшая, и младшая - за нею...
Сказать, что о судьбе твоей жалею, -
Как поднести бумажные цветы.

Ты не был щепкой в суетном теченье;
Ты и в штормАх - старпом судьбе своей...
Но всё сильней порою предвечерней
Горюю над ТАКИМ началом дней.

Поэт душой до Детства обнажён -
Здесь не спасут позднейшие одежды...
И не случайность - сумрачный закон
Я вижу в том, что имя им: Надежда -
Обеим сёстрам умершим твоим...

Как будто с двух сторон предел полОжен
С тех пор душе. И в предвечерний дым
Не убежит стреноженная лошадь.

Ей вяжут крылья путами разлук,
Лебяжью шею гнут ярмом предательств -
Судьба ли, случай... Враг себе иль друг, -
Ты отхрипел в удавке обстоятельств.

Кого винить? - Но тьма не бередит,
И утро без тебя не колоколит...
И старшей нет Надежды впереди,
И младшей позади не слышно боле...

Кого винить?..
Но под пятой беды
Я потому судьбе не прекословлю, -
Что, может быть, в своём бессмертье ты
Вновь встретился с Надеждой - и Любовью?

Ведь неслучайно, в боли и грехе,
Преодолев отчаянья пределы,
В твоём рождённом на земле стихе -
Так полногласно Вера прозвенела!

2002



ЮБИЛЕЙ НИКОЛАЯ РУБЦОВА (1936 - 2006)

                «...и во мгле промелькнет на лодке, как последний из могикан».
                Н. М. Рубцов

Короткий вдох - и бесконечный выдох
В сиротское бессмертие земли,
Где луч продрогший, как последний выход,
Вдруг вспыхнет в неприветливой далИ -

И потекут по листьям светотени,
Аукнутся в полях: судьба - сума;
Как в зеркале неверном, предосеннем,
Проступят на лице то свет, то тьма.

Прервётся бег беспамятного снега,
Растает лета кучевой покой,
Закроет осень за собою небо…
Лишь ты один останешься собой.

Средь обмороков и непостоянства
Тебе достанет коротко вздохнуть -
И вся бездомность отчего пространства
Пройдёт насквозь простуженную грудь;

И на излёте трудного дыханья
Вдруг вспыхнет, как ненайденный ответ
На тихие вопросы мирозданья, -
Сквозь ложь теней - твой настоящий свет.

3 января 2006



Н. М. РУБЦОВУ
...Нет, русской вовсе не случайно
Твоя поэзия была:
И в радости самОй - печальна,
И в горести самОй - светла…

19 января 2011



* * *

                Арсению Александровичу Тарковскому

...Тот двор зарастал бессмертьем,
Где в летней своей круговерти
Сирень отцвела на раз-два,
Как будто и не была;
А может, была - да не с нами.
Дохнула - и стала снами
Её грозовая теплынь…

Теперь там растёт полынь -
Своим серебром горчащим
Тревожит глаза неспящим,
Вдыхающим строгий свет
Иных, несиреневых лет:

Слепящий, мучительно-белый,
Как бинт на больное тело;
Как вспышка ракеты сквозь тьму,
Когда после боя, в затишье,
Всё выше, и выше, и выше
Кромсали стопу ему.

Так жизнь по кусочкам кромсала -
И снова ей было мало;
Хотела она - всего.

И - перелистнулась страница,
Погасли иконные лица -
И кончилось волшебство
В том гулком дворе зелёном,
Где по неизвестным законам,
Как будто любимая тень -

Вставала над головою
И слово дарила живое,
И пахла полынью сирень.

2007



ИЗ ЦИКЛА: ПОСВЯЩЕНИЯ МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ

1.
Над безднами потопа,
Над хлябями мирскими -
Под вой, и свист, и топот -
Под сердцем у России
Зарёй последних сроков
Взошла ты одиноко -
И нет тебе числа;
Дубком зеленооким
На целине взросла.

Глаза колола полю -
Взрывала целину
Целительною болью;
Стихов зернистой солью
Легла, как в изголовье -
В волну, в войну, в страну.

Пророческой издёвкой
Твои глаза звенят:
Нет на тебя верёвки.
Нет смерти для тебя.


2.
Те, кто твоею стезёй
Пробовали - сошли.
Все они стали землёй.
Стала ты - солью земли.

Дни безрассветные - мИнут.
В ночи беззвёздные - вновь
Вас призываю: Марина,
Вера, Надежда, Любовь…


3.
День короткий - вечер длинный.
Сумрак… Птицы иль кресты?

...Я не «тыкаю», Марина:
Мы и с Господом - на Ты.

Не молю о всепрощенье -
Мне не нужно ничего
Накануне возвращенья -
Возрожденья твоего.

Жду тебя без тени страха:
Будет пятница ль, среда -
Нету смерти. Нету праха.
Нету страшного суда.

Не найти твоей могилы.
В чём теперь - твоя вина?!
...Слишком сильно ты любила,
Чтобы быть осуждена.

Ты - не птица, не растенье,
Не звериный вой…
Не среда, а Воскресенье -
Вечный облик твой.

Как бы тёмен вечер ни был,
Только нОчи нет:
Над бедой - подобьем нимба
Твой бессонный свет.


4.
Твой жемчуг - соль.
Твоя сирень - полынь.
Господь твой - Боль,
Марина из марин!

Твой светоч - мрак.
Имён твоих - не счесть;
Не счесть собак,
Кому давала есть.

Твой гнев - покой.
Рука твоя - права.
Твой холод - зной
Для тех, кому - мертва.

Москва - твой крест,
Молва - твоя могила...
Ты - Веста из невест,
И вся ты - есть, Марина!

Вся - мать, вся - сирота,
С девичества - седа;
Вся - «нет», и снова - «да»
Дымящегося рта.

Вся - взять! - и вся - отдать!
Вся - вечность отстоять
Средь трения страстей:
Хозяев - и гостей…

Вся - дрожь, вся - нежность жил,
Ты - замерла.
Скажи,
Как формулу петли
Нашла? Как изнутри -
(Как птица? как звезда?) -
Проклюнулось: туда! - ?

...И вот - лишь слитки книг.
Киот - и дерзкий лик.
И не перепилить
Свершённого вериг…

Ты знала - всё.
Ты в свет
Сказала всё, в ответ
Глотая глухоту;
И - пепла вкус во рту.

Дай знать - узнать подай,
Дай знак - и через край,
Как краешка строки,
Дотронуться рукИ
Губ уголком - позволь
На миг, Царевна-Соль!

...Нельзя. Я знал. Прости.
Твой взгляд не вынести
Посмертный! А живой -
Был раной ножевой.

Прости…
Вернись! -
Прости.
Себя не отпусти
В бестрепетный покой -
Здесь всё живёт тобой.

Марина: имя - жизнь!
Хоть в узел завяжи -
Смерть обращаешь в прах,
Ты - пена - вертопрах!

Тебе гореть в кострах,
Тебе водить в веках,
Тебе любить в тисках,
Тебе греметь в висках.

Всех осудишь, всех спасёшь,
Всех потерянных найдёшь;
Всю перелицуешь ложь,
Всю переликуешь дрожь;
Всех разъятых соберёшь -

С миру по ниточке,
С бору по сосенке,
С горя по слёзыньке,
С тома - по точке.

Всё в руках своих сольёшь,
Всех крылами обовьёшь,
Обовьёшь-обымешь -
Как занозу вынешь.

Воды живой - крыночка,
Всех былей - былиночка,
Всей крови - кровиночка:

Не вороний тебе грай,
А Пресветлый тебе Рай,
Мариночка!

1996



* * *
Среди зимы внезапная гроза,
Среди пустынь оазис полноводный -
Глядят с портрета странные глаза
Особенной -
Цветаевской породы.

Они глядят, прозрачные, сквозь нас
В ненастоящем нашем настоящем,
Где в небывалом свете этих глаз
Мы ни на что ответа не обрящем.

Мы вечные вопросы задавать
Обречены перед твоим портретом,
Ни на один не находя ответа;
Страшась на них ответы узнавать.

Уже никто не сможет нам сказать,
Куда ты из пустынь своих смотрела -
И как могли погаснуть те глаза,
В которых столько пело и горело?

Твоя душа - исполнена очей,
Испепеляющих «ложь лицезренья»;
Твой горький дар - Божественный, ничей -
Последнее над пеплом озаренье.

Напрасно я в глаза твои смотрю -
Ты сквозь меня взираешь на кого-то…

Кого у этой бездны на краю
Поставишь? Где отыщешь звездочёта
Для этих звёзд?..

Но кто-то был с тобой -
К нему навеки этот взгляд прикован…
Кто для твоей свободы стал судьбой?
За кем покорно, как за Крысоловом -
Дитя, ты навсегда во тьму ушла -
И закатились глаз твоих планеты?..

Смотрю в тебя до слепоты, дотла -
И оживают древние портреты.

...Взмыв над земной юдолью бурь и битв,
Морской остаться было бы отрадно -
Но слишком тёмен мира лабиринт,
Где с дочерью вы обе - Ариадны:

Под вздохи перепуганных друзей,
Не посчитавшись с именем - и даром,
Вас в этот лабиринт увлёк Тезей,
Который обернулся Минотавром,
Наверное, не по своей вине;
Ведь и ему на памятном портрете -
Сквозь мглу времён, летейских вод на дне -
Глаза, вовеки неземные, светят…

Пускай найти ответов не дано -
Но не устану задавать вопросы!

...Сквозь тьму, сквозь смерть - ты будешь всё равно
Зеленоглазой, золотоволосой,
Вовеки зрячей -

Но горчит лоза
Твоей такой надмирно-щедрой жизни…
И снова я смотрю в твои глаза -
И ощущаю стойкий привкус тризны;

И смертный иней чувствую на коже
Перед слепой громадой бытия…

Я думаю: на что они похожи,
Глаза приговорившего тебя
К существованью на кругах скитаний,
К соединенью пытки и любви,
К струению по жерновам страданий
В проклятом ожидании петли?..

И вспомню:
Крым пучину рассекает,
Коней Нептун подъемлет на дыбы -
Тезей всё ближе.
Сердолик сверкает
В его руке -
Тигриный глаз судьбы.

2012



* * *
                «Единственное, что во мне есть русского, это - совесть…»
                М. И. Цветаева, 1940

...И на глазах очертанья беды принимает победа,
И на губах пеной жёлтою всходит за пророком пророк;
И сатанеет праведник, вовремя не отобедав,
И пустота проступает между и вместо строк;

И продолжает бесчестить своих полководцев победа,
И продолжают пророки решать, скольких съесть…
И только ты - окончена, русская Эдда,
И - имя твоё, звучащее, словно: Совесть.

1996



ПОСВЯЩЕНИЕ НИКОЛАЮ ГУМИЛЕВУ
«Скажи-ка, дядя, ведь недаром»,
Покрытый яростным загаром,
Ты по пустыне львов гонял,
Так истово в войну играл?

Ведь надо было на рассвете
Тебе на пустыре столетий
Упасть под выстрел воровской,
Поникнув гордой головой?

...Был - и пребудет смысл великий
В немолкнущем над полем крике:
Солдатском крике, крике рифм,
Младенца крике, и над ним -

Безмолвном крике глаз огромных,
Незрячих материнских глаз;
В тоске по дому - выше грома,
Что между строчек запеклась…

Иначе для чего над бездной
Очередных последних лет
Опять встаёт рассвет железный,
Расстрельный памятный рассвет?

Не для того ли, чтобы снова
На пустыре, где в небо пал, -
Из немоты взошёл, как Слово,
Как пальма над песками, встал;

Непобедимый, как Георгий,
Над чадом погребальных оргий
Взошёл во плоти и кровИ -
И с нами вновь заговорил;

Вернулся, словно из похода,
В бездомье своего народа
Воскресшей Родиною - ты,
Неся солдатские кресты…

Иначе для чего с рассветом,
Не прекращая быть поэтом,
Ты первым пал на пустыре,
А не на белой простынЕ,
Смерть, как поход, себе готовя?

Зачем под накатившим зноем
Смежив раскосые глаза,
Ты окунулся в чудеса,
Где снова над тобою плыли
Львы и жирафы золотые,
Любимые, враги, жена,
Строф неозвученных страна;

Война в урочищах России,
Где бьются с мёртвыми живые,
И эти схватки боевые -
Как будто схватки родовые…

2003



ВОСПОМИНАНИЕ О НИКОЛАЕ ГУМИЛЁВЕ
(125-летию со Дня Рождения Поэта посвящается)

Мы не читали Гумилёва,
Наверно, класса до восьмого -
Но сквозь забвения законы
Пробились к нам его канцоны.

В открытом океане звуков,
На берегах нездешних слов -
Свою недрогнувшую руку
С небес нам подал Гумилёв.

Как будто в темноте прорезался
Луч небывалой чистоты,
Забытых яркости и резкости -
И стал уже не «он», но - «Ты».

Мы все - и физики, и лирики -
Ловили песенки Твои,
Как с африканской пальмы - финики…

Так отдалённые бои
Доходят с ароматом пороха,
С тревожным светом маяка…

От пораженчества и подлости
Спасала нас Твоя рука.

Твои рисковые, раскосые
Глаза смотрели прямо в нас -
И мы не мучились вопросами
При свете этих странных глаз;
Скорей, мы мучились ответами,
Пытаясь из последних сил
Поверить в то, что равных нету нам…

Так нас тогда Ты победил,
Заставив верить в нашу избранность -
Ведь не кому-нибудь, а нам
Открыл Ты истину - и истовость,
Назло завравшимся годам.

И до сих пор, больных, убогих,
Равно предавших ад и рай, -
Ты сохраняешь нас в дороге,
Суровый отче Николай.

В любви ни капли не жалея,
Спасаешь в час большой беды...

Дыханием "Гиперборея"
Твои наполнены сады.

И мы под ветром тем знобящим
Твоих серебряных пустынь -
Свой дух растерянный обрящем.

Впиваясь в чудо слов простых,
Взрастём над собственными ужасами -
Мать-мачехой и лопухом,
Пытаясь научаться мужеству -
За ночью ночь и день за днём.

И заработать попытаемся
На жизнь нестыдную и смерть,
Под чёрным беспросветным парусом
Стараясь веселей смотреть
На скалы, что маячат вилами -
Вдали, по курсу корабля…

Так с нами меряется силами
Твоя некруглая земля.

К угрюмым берегам причаливая
По истеченье судных дней,
Пытаемся встречать печали
С улыбкой строгою Твоей.

Пытаемся остаться юными,
Хотя б дожили мы до ста;
И населить твоими струнами
Свои пустынные места…

Пускай меж классами и кастами
У нас опять бушует бой, -
Не прекратим Тобою клясться мы,
И петь, и побеждать - Тобой;
Делиться вновь последней коркою,
В пути кого-то подвозить…

Как в оны дни, в годину горькую
Твои ответы находить
На все вопросы, что не задали;
О чём не довелось спросить…
Их зададим, быть может, завтра мы
Тебе, Жених всея Руси:

Ушёл на рандеву с Отечеством -
И не вернулся с той любви…

Но мы не зря поём с младенчества
Лихие песенки Твои,
Что к нам без имени и отчества
Сквозь смерть восходят от певца;
Растут над нашим одиночеством,
Как сад безвестного творца,

Откуда в нашу юность финики
Летели с пальмовых вершин;
Откуда, физики и лирики,
Мы вышли все - и жить спешим.

Куда спешим, Тебе лишь ведомо,
Наш вечно завтрашний герой.

Твоей решающей победою
Стал этот долгий путь домой
Сквозь наши слабость и неверие,
Сквозь наше детство без имён…

Двадцатый век прождал за дверью Ты -

И вот, взорвав столетний сон,
Войдёшь - весёлый, светлый, ветреный,
Бесстрашный - навсегда живой,
Сверкая крестиком серебряным
И вечно бритой головой;

Войдёшь - и тихо удивишься,
Услышав славословий шквал:

-  125? Кому?
   Убийство?
   Я был расстрелян?
   Не слыхал!

15 - 16 апреля 2011



ДЖЕК, ПОБЕДИТЕЛЬ ВЕЛИКАНОВ

                Г. К. Честертону

Поверженный падает в прах человек,
Не сделав последний выдох;
И дальше идёт победитель-век,
Не зная, что стал инвалидом.

Не зная, что малую эту жизнь,
Что он раздавил мимоходом,
Не спрячешь под ворохом смертных риз,
Вовек не заменишь «народом»;

Не зная, что этот короткий вдох,
Навеки задержанный выдох -
Ветром ворвётся в одну из эпох,
Когда прояснится Выход -

Вернётся в одну из потерянных стран,
Где нынче убит человек;
Где царствует нынче слепой великан,
Забыв, что воскреснет Джек...

Титан, не волнуясь о ране своей,
Шагает к пределам земли -
Забыв, что раздавленный им муравей
Не зря погибает в пыли;

Не видя, что свет из-под сомкнутых век
Сияет, ему на горе;
Что павший опять восстаёт Человек -
И Зверь возвращается в море.

2002



ПАМЯТИ ТУРА ХЕЙЕРДАЛА
...А может, все мы - с Севера пришли?
А может, все идём на Север - с Юга?
На тростниковой лодочке души
По кромке бездны век скользим упруго...

А может, светоносна бездна та -
И нас барьеры лишь объединяют?
И не конец - та главная черта,
Где в небо все моря перетекают?

А может, от зверей проистекли
Мы лишь затем, чтобы причалить к Богу?

Совсем не так далёк Он от Земли,
Как думается тем, кто от порога
Боится сделать настоящий шаг
По морю ли, по суше - за пределы...

И плесневеет лодочка-душа
На стапелях дряхлеющего тела -
Не твоего! Тебе не постареть
Вовек, ниспровергатель горизонтов!

Ты умудрился переплыть и смерть,
Ведомый только сердцем дальнозорким, -
На «Ра» своём, на радость тем из нас,
Кто до сих пор не разучились верить,
Что ветхие слова: «здесь» и «сейчас» -
Не тупики, а запертые двери.

А значит, все мы призваны пройти
Совсем иным путём, с иным итогом,
И смысл иной в пути приобрести,
И встретиться с тем непривычным Богом,

Который ближе всех последних правд
И самых первых заблуждений дальше;
Который, все теории поправ,
Нас встретит там, где нам не снилось даже…

Нам - не тебе. Живую жизнь любя,
Ты новый путь бесстрашно открываешь
И в этот путь поверить призываешь...

Прощай же, Тур. Твой Один ждёт тебя.

2002



* * *

                Т. А. Работнову

Старый профессор сегодня читает…
Класс затихает невольно, хотя
Он плохо слышит - но все молчат;
А даже если бы и болтали -
Ему всё равно: он уже не с нами.
Он там, где дух его был зачат:

В чертогах родного храма; он там -
В своей науке, в её семье.
Он всё ей отдал. Всё отдала она
Ему взамен - и в безумье таланта
Он не хозяин уже себе.

Старческий взгляд отвлечённо-тих,
Юно сияют глаза слепые -
Солнце навечно застыло в них,
Словно увидевших свет впервые…

Горькой рябиной созреем мы
В пёстром узорочье наших судеб;
Вяжущий привкус странной вины,
Необъяснимой - теперь с нами будет.

Старый профессор! Не знаю, за что -
Но извини всех нас, маловерных:
Мы перешиблены. Нас развезло.
Всюду в нас нервы, сплошные нервы...

Нам не понять, почему ты так тих,
Так успокОенно, твёрдо светел, -
Нам не понять. Начинаем с иных
Точек отсчёта мы.

Наши планеты
Бродят, как сусло хмельное в бочке -
В бочке бездонной чёрной дыры:
Там наши судьбы вызрели. Там -
Новые наши миры,
Наши скупые дары,
Грустные наши пиры…

Ты, как пришелец, сошёл на нас:
Давно ожидаемый, и потому - внезапный;
Ты промелькнёшь - и наших не хватит глаз,
Чтоб твоих глаз вместить ликованья залпы!

...Старый профессор закашлялся вдруг
С тяжёлым, длинным, больным придыханьем…
Очнулся тут класс - и ливнем рук
Заплескал благодарно, кашель глуша!

Кончился приступ, словно бы испугавшись овации.
Смеётся старик.
Слеп он и глух, но он всё понимает -
Он благодарен нам. Так родник
Света единого - всё пробивает...

Да, мы похожи, конечно, все.
Всё повторится - и новый отрок
Перед птенцами взлетит пеликаном,
Чтоб разорвать себе грудь на подмостках!

Пятна на перьях рубашки белой:
В просветах пота алеет тело...
Вот он - кровавый.
Вот - соль земли.
Вот - лебединая песня Детства
На девятом десятке;
Вот, что в наследство
Нам остаётся, как гений Любви.

1992



QUI ADDIT SCIENTIAM...
(выпуску биофака МГУ 1993 года посвящается)

                «Какая музыка была…»
                Ю. И. Визбор

Грачиный гомон факультета -
То ли частушка, то ли гимн…
Взрослеют торопливо шкеты,
Вытягиваясь в новый клин;

Родные гнёзда покидают,
Бросаясь наудачу ввысь -
И в небе стаей пёстрой тают,
Чтобы вернуться через жизнь;

Чтобы понять перед уходом,
Спустившись с птичьей высоты,
Что неразгаданной Природы
Законы свЕтлы и просты;

Что, несмотря на толстый том
Всезатмевающего знанья -
"Добро останется добром",
"Страданьем лечится страданье",
И всех чужбин дороже Дом -

Тем, кто вернулся из скитанья
По сонмам вечных душ и тел,
Их войн, побед и поражений -
Тем, кто к началу прилетел
И завершил своё круженье
Среди миров;

Среди зеркал -
Кто не разбился, не споткнулся;
Тем, кто себя всю жизнь искал -
И в Юность к старости вернулся;

И понял - не было светлей
И звонче школьной той капели,
Под чей напев мечты детей
Отсюда к солнцу улетели,

Чтобы вернуться через жизнь
Разнообразными делами -
И снова устремиться в высь,
Что души развела с телами
У слишком многих среди нас -
Уже из нашего потока -
Кто возвращенья веский час
Себе приблизили до срока…

Мы будем ждать их по привычке,
Но ожиданье не спасёт.
Их голос смолк на перекличке -
Они теперь познали всё.

...И это потайное знанье
Всей неизбежности утрат
Любое полнит расставанье -

И снова, рад или не рад,
Спешит птенец проститься с домом
И в мир тревожный улететь,
Чтобы немного по-другому
К себе вернуться захотеть…

А мы, всей поредевшей стаей
Пройдя начала и концы,
Всё зная - одного не знаем:
Что ждёт вас, новые птенцы?

...Грачиный плач над факультетом:
Здесь слётки выпадают вдруг
Из утра Университета
В ночь Унивёрсума вокруг.

31 августа 1993 - 25 января 2012



ЗВОНОК ИЗ ШЕСТИДЕСЯТЫХ
               
                С. П.

Как-то, вызревшим до ненастья ностальгическим весенним вечером,
Когда вдруг вспомнилось всё бывшее - и придуманное тобою
За пролетевший широко- и узкоэкранный, многоязычный и многосюжетный день, -
Позвонил старый, но не стареющий друг - и сказал:

- Привет, старик! Мы живы! Жив и ты!
  Так будем жить, старик!

...И захотелось жить.

Захотелось дышать этим дождевым туманом,
Захотелось дышать этим закатом, затёкшим,
Как грудь в лифчике после долгого трудового дня;

Захотелось дышать книгами:
Пространным, как его усы, Флобером,
Антично-голым, естественно и оттого нестыдно-голым
Даже в своих древних солидных непристойностях Апулеем -
И кучевым Пушкиным,
Всегда - Александром Сергеевичем,
Его свободной, как вдох, строкой…

Захотелось просто дышать, не пугаясь за то, чем дышишь,
И не задыхаясь от ненависти за святую доступность воздуха
Сразу всем, даже дышащему рядом;

И дышащий рядом снова принял очертания человека,
Перестав быть врагом, двуногой тварью, кретином, гражданином, прохожим…
И вслед за ним медленно принял очертания человека ты сам -
Сконденсировался, как дождевой туман - в новое облако,
Как кучерявое вдохновение - в кучевую музу,
Как золотой небесный пот - в закат в ложбинке горизонта;

Как груди девочки, становящейся девушкой
С каждым шажком по весенней диагонали,
Когда их млечные луны всё отчётливей колеблются в такт дыханию и походке
Под белыми ночами кофточек,
Под размашистыми каштанами лёгких летних сарафанов;
Под твоим теплеющим, темнеющим, смеркающимся -
И вот уже почти сумрачным от обожания взглядом,
Вызревая в этой теплице счастья, как диковинные плоды -
До поры, когда резкий сквозняк взросления
Разобьёт, расплескает плакучие, певучие стёкла теплицы;
Стянет, оплетёт сплетничающим лифчиком
Святую, бесстыжую, древнегреческую наготу…

Захотелось целовать со всем примирившуюся почву,
Мокрых, грязных, смертельно больных голубей,
Таких счастливых в заражённых нами лужах,
Не сознающих свою фатальную негигиеничность -
И потому тоже - святых:
Этих сизых хиппи с красными, просмолёнными бессонницей глазами,
Похожими на глаза друга,
Докрасна истёртые бдением в нескончаемую белую ночь вдохновения,
Тревоги и сострадания…

Ведь и твой прозвеневший друг - седой и лысый хиппи шестидесятых,
В которые так легко оборачиваются девяностые,
Если, встав на голову, поглядеть на календарь;

Таких же странно-устарело выглядящих шестидесятых,
Как странно устарелыми выглядят античные непристойности Апулея,
Как странно устарелыми выглядели бы найденные среди древних окаменелостей
Окаменелое сердце - или окаменелое дерьмо первобытного человека,
Над которыми сладострастно замерли бы антропологи;

Странно устарелых - ведь на самом деле эти годы не смогли устареть
И умерли молодыми;
И то, что осталось от них, - совсем не они,
Им не принадлежит;

Как и седой и лысый хиппи - или вовсе не хиппи,
Или просто хиппи, без оглядки на лысину и седину…

Шестидесятые частью умерли молодыми,
А частью обрекли себя на вечную молодость -
Ведь только вечно молодой может оставаться вечно живым,
Вечно живых стариков не бывает;

Поэтому вечно непристоен нестареющий Апулей,
Вечно длинноус петушащийся метафорой Флобер,
И вечен кучевой Пушкин,
Всегда - Александр Сергеевич,
И вечно стреляет из своей пушки –
И не переводится его порох…

Как вечны девочки, становящиеся девушками,
Но, увы, - невечны девушки, становящиеся женщинами
С отёчной закатной грудью;

Невечен дождевой туман на ушах каштана,
Невечны эти зелёные уши, так скоро вянущие;

Невечен звон телефона,
Но даже если попали не туда, знай: это звонили тебе;

Невечен разговор с другом -
И оттого особенно захочется жить с последним:

- Так будем жить, старик!

Хотя бы ещё немножечко попаясничать и пострадать,
Поцеловать и просто посмотреть -
Хотя бы до следующего звонка,
Когда (если) он прозвенит…

1995



ВОСПОМИНАНИЕ О МИЛИЦАНЕРЕ

                Д. Пригову

Жил-был один милицанер -
Он был совсем не лицемер:
Не мерил по лицу прохожих,
Поскольку был на них похожий.

Носил простой, но чистый китель,
И жезл носил он, словно скипетр;
И жезл носил он, и державу.
Он отличался добрым нравом -
И всем он подавал пример.

И всем он отдавал салют,
Вздымая к небесам свой скипетр.
Он был - почти что, как Юпитер;
Изящен был он, как пюпитр, -
Его повсюду узнаЮт…

Сказать вернее: узнавали,
Но узнаЮт теперь едва ли:

Внедрён был волею злодейской
В милицанера полицейский -
И вскоре вытеснил его
Родное всем нам содержанье;

И нынче в том, что уважали -
Не остаётся ничего
От прежнего милицанера.

Милицанер теперь - химера,
Как смысл нашего вчера.
Мы не кричим ему: «ура!»

Давным-давно средь полицейских,
Совсем как будто европейских,
Как средь разлива вод летейских,
Мы коротаем новый век
На малом островке, как зайцы;
Как глупый пИнгвин, пряча зад свой
И тело прочее, и пальцы,
Что кажут букву «V» - навек
В утёсах, скалах, щелях, дуплах,
В делах и развлеченьях утлых;

Над сонмом спящих истин мудрых -
Так и живём, не жмуря век;
Не в силах новые вериги
Отбросить и за чтеньем книги…

Скорей воскресни, Дмитрий Пригов -
Нелицемерный человек!
Верни нам смысл милицанера -
Не одного милицанера,
Но каждого милицанера
Забытый смысл, цвет и вкус!

Поставь опять в затишье сквера -
Нам всем, пугливым, для примера -
Отважного милицанера
На радость птичек и бабусь...

Я от вранья тогда очнусь -
И на груди рвану рубаху,
И допоздна гулять без страху
Отправлюсь в самый тёмный сквер,
Чтоб встретился милицанер!

Когда он свой свисток продует
И браво ввысь отрапортует -
Когда он мне отсалютует,

Я жить тогда не побоюсь!

Святки 2011



* * *
Паспорта у нас - краснокожие,
После праздников мы - краснорожие…
А душа у нас всё же - зело красна,
И горит на весь мир - в тыщу свечек она:

Ей бы всех согреть, ей бы всех спасти,
На миру сгореть - угольком в горстИ.
Пусть напрасен жар, бесполезно тепло,
Но душа наша всё же - красна зело;

Пусть сквозь дыры и щели
Сквозит она,
Пусть угаснуть в безверье
Грозит она,

Но горит так ясно -
Не обессудь…

Пусть сгорит и погаснет -
Не в этом суть.

1990 - 1993